В этой ситуации, кажется, только Виктор Петрович Зорин мог предподожить, куда склонится чаша весов. Да и то не на все сто процентов. Если бы к уже раздутой истории о коробке можно было подверстать бандитский, банк и подкупленные избиркомы, тогда бы все было тип-топ. Но без банка и финансовых схем все превращалось в фарс. Не без его, Зорина, «помощи».

Лучше было уж ничего не начинать, но запущенную коржиковскую машину он не смог остановить. Да, честно говоря, и не особо пытался.

В отличие от Коржикова с Горностаевым он знал, что Анатолий Парисович и дочка уже находятся в кабинете президента. Излагают свою версию произошедшего, А уж хитрющий Губайс любую ситуацию сможет обернуть в свою пользу!

Получилось, что «хунта» с ходу выложила свой главный козырь. Не догадываясь о том, что второго, а уж тем более третьего козыря в прикупе уже нет. Их в последний момент изъял Виктор Петрович, не предупредив незадачливых «игроков». Ох и наживет он себе врагов, если ситуация пойдет все же по какому-то третьему, неожиданному сценарию! Оставалось лишь уповать на упертость и изворотливость Губайса и дочки. Сейчас все зависело исключительно от них.

Приехав из_ Белого дома, где они лично провели первый допрос задерженных, Коржиков с Горностаевым тут же поднялись на третий, президентский этаж.

В приемной их встретил помощник президента Ильин:

—        Сам сейчас с телевизионщиками, они записывают обращение к россиянам. Вас он принять не сможет, — объявил Ильин.

Он торжествовал, и это прямо-таки читалось на его лице.

—        А кто еще у президента? — спросил Коржиков, заранее зная ответ.

—        Анатолий Парисович и дочь. И еще Рюмашев, — Ильин издевательски- улыбнулся.

—        Я должен ему хотя бы позвонить, — настаивал Коржиков.

—        Я же сказал, у него запись. Запишитесь на прием, — сделав невинные глазки, предложил Ильин.

Так с Коржиковым уже давно никто не позволял себе разговаривать. Но делать нечего, пришлось повернуться и уйти несолоно хлебавши.

—        Эфир через полчаса, — уже в спину им сообщил Ильин.

У себя в кабинете Коржиков включил телевизор и достал из бара коньяк.

—        Похоже, Михаил Иванович, нас с тобой сильно подставили. — Коржиков разлил коньяк прямо в чайные стаканы.

Они выпили залпом. Без закуски.

—        Слушай, Александр Василич, а где Зорин? —опомнился Горностаев. — Где его артиллерия?

—        Похоже, он заранее зачехлил стволы, — мрачно глядя в телевизор, ответил Коржиков.

По первому каналу шел очередной мексиканский сериал. Но бегущей строкой уже сообщалось, что с минуты на минуту ожидается экстренный выпуск новостей.

Прервав словесную ахинею героев сериала, на экране появился диктор. Он объявил, что сейчас будет прямое включение из Кремля.

—        Как всегда с задержкой на полчаса, — уточнил пунктуальный Горностаев.

Коржиков вновь разлил от души, не жалея дорогущего напитка.

—        Анестезия, — криво усмехнулся он.

Президент выглядел вполне прилично, только говорил медленно, словно впечатывая каждое слово в мозги российских граждан.

И каждое же его слово вбивало очередной сто миллиметровый гвоздь в гроб политической карьеры Коржикова и Горностаева, а заодно еще и вице-премьер правительства Быховца.