— Этот человек — Вова-из-Коврова? — тихо уточнил Кокотов.

— Да-а! — удивленно кивнула Наталья Павловна. — Откуда вы знаете?

— Хе… — произнес писодей с улыбкой скромника, не чуждого тайн мирозданья.

— Теперь я понимаю, как вам удалось выйти на Скурятина. Вот каков мой рыцарь! — и она послала ему воздушный поцелуй.

…Мостолыгин увлекся проектом и был готов включить всю мощь Военспецстроя, созданного некогда для созидания ракетных шахт, бункеров, подземных заводов и других чудес холодной войны. Но теперь, когда Россия разоружилась и по каждому поводу бегала советоваться в Америку…

— По подземному переходу… — уточнил Кокотов.

— По какому такому переходу?

— Когда-нибудь покажу, — загадочно улыбнулся автор дилогии «Отдаться и умереть».

— Какой вы таинственный! — прерывисто вздохнула Обоярова и продолжила.

…Застоявшиеся военные строители обещали в ударные сроки возвести поселок «Советский генетик», который Федя переименовал в «Вавилон-2» — на всякий случай, для конспирации, а также в память о замученном академике Вавилове. Кроме того, Мостолыгин планировал под каждым коттеджем в качестве бонуса устроить бетонное убежище, выдерживающее прямое попадание небольшой атомной бомбы, а также проложить километровый тоннель к Можайскому шоссе — для удобства сообщения. За все это генерал хотел 50 процентов — 25 коттеджей с участками. Ударили по рукам. Но тут выяснилось, что требуется согласие местной администрации. После перестрелки одинцовских и видновских братков на Переделкинском кладбище, возле резиденции патриарха, закончившейся со счетом 4:7 в пользу одинцовских, местную исполнительную власть возглавил вор в законе Покатый. За свою разрешающую подпись он тоже потребовал 50 процентов — 25 коттеджей с участками.

Лапузин, сообразив, что ему самому остается, как говорится, бульон от вареных яиц, решил найти партнеров подешевле. Однако заинтересованные стороны уже привязались к местности: братки захватили старое здание опытной станции, а военные воздвигли бетонный дзот с крупнокалиберным пулеметом и для убедительности постреливали в бродячих собак, которые набегали подкормиться остатками бандитских пиров, сопровождавшихся дикими криками и поножовщиной. Милиция, приезжая на выстрелы и шум, драла деньги почему-то не с военных и тем более не с одинцовских, а с несчастного Феди. Он спустил почти все, что получил за институтский флигель, сданный под штаб-квартиру фанатов доктора Хаббарда…

— Тогда-то Федя и перестал водить меня в рестораны! — вздохнула бывшая пионерка.

— И часто он водил вас в рестораны? — вскользь спросил автор «Любви на бильярде».

— Нет, не очень, — пожала плечами она. — Так, пообедать или поужинать. А что?

— Ничего. Я знаю на Пресне одно отличное местечко, — интимно сообщил он, имея в виду, конечно, «Царский поезд». — Рассказывайте, рассказывайте!

…Сначала Лапузин хотел попросить помощи у друга детства, командира танковой дивизии. Они вместе поступали в военное училище, но Федя не прошел по зрению. Танкист был не прочь за 30 процентов очистить опытное поле от Военспецстроя, но его соединение не получало горюче-смазочных материалов и боеприпасов с августа 1991-го, а резервные снаряды они продали в Чечню, чтобы достойно отметить новый, 1993 год. Тогда Лапузин через Вову-из-Коврова вышел на можайских и предложил им за 40 процентов выбить Покатого из опытной станции. Братки примчались, огляделись, задумались, перетерли ситуацию с одинцовскими и отказались, предупредив, однако, что за вызов на объект и консалтинг им теперь должны коттедж с участком. И поставили на счетчик.