Тяжесть чужого обнаженного тела сводила с ума. Я задыхалась, но сама обнимала мужчину за плечи, впивалась пальцами в его спину, пока он губами ласкал мою грудь, осыпал короткими поцелуями живот. Вздрагивала. Вздрагивала от каждого прикосновения, распаляясь все сильнее, сгорая и…

Мой собственный полувсхлип-полустон оглушил. Я выгнулась в его объятиях, распахнула веки, пытаясь сделать вдох. Ни звука, ни слова. Мы просто смотрели друг на друга, тяжело дыша. Замерли, чтобы…

Не знаю, но сердце снова пустилось вскачь, едва объятия стали теснее, а губы нашли губы, выпивая, заглушая каждый стон. Утопала в серебряных радужках, что будто стали темнее, глубже. Губы высохли. Весь мой мир вдруг сузился до Ирадия, и это нисколько не пугало.

Пока не пугало. Пока разум был в отключке, а чувства…

Яркие, затапливающие сознание чувства взяли верх, унося меня в эту другую, ни на что не похожую ночь. В ночь, когда я забыла о том, что существует слово «нет».

Всем хочется тепла. Каждому живому существу хочется тепла, но одеяло никогда не сравнится с теплом, которое дает человек, пусть и модифицированный. Это тепло другого рода. Оно не только физическое, но и душевное. Оно оплетает не столько снаружи, сколько внутри, рождая спокойствие, уверенность, чувство защиты…

Я не хотела открывать глаза. Стыд — меньшее, что я испытывала. Осознание произошедшего обрушилось лавиной, метелью, ураганом, но холодно мне не было нисколько. Наоборот, меня резко бросило в жар, когда чужая рука опустилась мне на талию, подгребая попытавшуюся отползти меня ближе.

— Уже появилось желание сбежать? — спросили, целуя меня куда-то в макушку.

— Непреодолимое, — просипела я.

— Это отлично. Значит, терапия прошла успешно, — медленно стягивал Ирадий с меня одеяло, которое я пыталась натянуть повыше. — Выспалась?

— Выспалась, — подтвердила я, по-прежнему не открывая глаз. Еще лучше было бы притвориться мертвой, но проблема в том, что у имситов превосходный слух, улавливающий даже биение чужого сердца.

— Тогда ответь-ка мне вот на что… Курсант Кара, какие ошибки вы вчера допустили?

И такой у мужчины… У мужа! Моего мужа, черт возьми! Такой у него был мягкий голос, столько в нем было нежности, что можно было запросто в ней утопиться. Потому что за ней скрывалась хорошо слышимая, едва ли скрываемая угроза.

— Вам все перечислять, товарищ веркомандир? — осведомилась я жалобно.

— Ни вчем себе не отказывай.

Сделав глубокий вдох, я выпалила все как на духу. Ошибок я видела целых две. Первая — встала спиной ко входу на корабль при том, что его еще не проверили. Вторая — нанесла непоправимый вред разумному существу, хотя вполне могла обойтись точечными ударами, и тогда нападавший остался бы жив…

— Нет. Вот это точно не было ошибкой, Карамелька. Ты поступила правильно. Между своей жизнью и чужой мы всегда выбираем свою. В ином случае победит неприятель — мы себе такого позволить по долгу службы не можем.

— Номы ведь могли бы тогда его допросить.

— Зачем? С пиратами допросов не ведем. Впрочем, как и с контрабандистами, если они несут угрозу, так что ты все сделала правильно.