– Ты не дура, – Леонид покачал головой.

– Была бы умной, не влипла бы в это все, – хмыкнула я.

– У тебя не было выбора. Ты все сделала правильно, – упрямо заявил он.

– Ладно, – я поморщилась. – Закончим этот разговор. Все равно через три недели я отсюда уеду. Неважно это все.

– От себя не уедешь, – участливо сообщил мужчина, но тему развивать не стал. И так все понятно. – И все же, чем ты хочешь заняться, пока мы отсюда не уехали?

Я пожала плечами и продолжила вяло ковыряться в еде.

– Я бы погуляла на улице, но голова еще кружится, так что рисковать не хочу. А так, я бы книгу почитала. Или… там в комнате компьютер стоит, – задумалась я, отложив вилку.

Постоянно спать мне уже не хотелось. Кажется, за прошедшую неделю я выспалась на месяц вперед.

– Ясно, – кивнул Клыков, поднимаясь из-за стола. – Идем, – поднял он меня на руки.

– Может быть, я попробую ходить ногами? – На самом деле, ходить ногами мне совсем не хотелось, но нужно же было показать свое недовольство.

– Завтра попробуешь, – не стал спорить он.

Ну и как с ним ругаться? Между прочим, женщине иногда жизненно необходимо устроить скандал. А как ему устроишь, если он на все соглашается? И вообще, чего это меня потянуло с ним ругаться? Он же не мой мужчина, чтобы ему что-то предъявлять.

– Ого! – Не удержалась я от возгласа, когда Леонид внес меня в мою спальню. – Где ты это взял?

Я во все глаза рассматривала появившиеся в комнате мольберт и краски. А еще кипу листов, три полноценных холста, натянутых на рамы, и цветные карандаши в коробочке. Леонид посадил меня на кровать и бросил на меня чуть смущенный взгляд.

– Ты сказала, что тебе нравится рисовать, – пояснил он.

Теперь смутилась я.

– И ты побежал в город, чтобы притащить все это мне сюда, только потому что я упомянула о том, что мне нравится делать? – Не поверила я.

– Не в город. Антон привез это все к подножию горы, а я только спустился и забрал, – он потер переносицу, не зная, как реагировать на мое недоверие.

Да я и сама не знала, как реагировать в такой ситуации. Если честно, то я впервые оказалась в таком положении, когда мужчина с такой самоотдачей пытается сделать мою жизнь менее невыносимой.

– Спасибо, – на глаза навернулись слезы. Настроение у меня сегодня совсем нестабильное. Из крайности в крайность кидает. – Спасибо тебе огромное, – совсем расчувствовалась я.

Леонид помолчал, глядя на то, как я пытаюсь справиться с собой, заложил руки за спину и оглянулся на холст.

– Что будешь рисовать?

Я была рада, что он не стал акцентировать внимание на моем состоянии. Не стал жалеть и внушать мне, какая я несчастная.

– Не знаю. Придумаю что-нибудь, – я стерла с щек слезы и протяжно вздохнула.

Леонид в это время подвинул мольберт ко мне и указал на краски.

– Я разные попросил. Не знаю, какие ты предпочитаешь, – он принес табурет из кухни и разложил на нем имеющееся богатство.

Подумав, я выбрала акварель и бумагу. Мне сейчас так хотелось. И едва я взялась за кисть, как реальность перестала для меня существовать. Я настолько погрузилась в выдуманную мной картину, что не сразу услышала странный стук и шорох. А когда отвела взгляд от рисунка, то с удивлением уставилась на Клыкова, сидящего на полу. Рядом с ним покоилась вязанка веток. Он с упоением плел из этих веток что-то вроде корзины и едва слышно что-то мурлыкал себе под нос. Почувствовав мой взгляд на себе, он поднял голову и улыбнулся, а потом вновь принялся за работу, отрезая что-то лишнее от веток коротким скошенным ножом.