С Клыковым отношения становились все непонятнее. С одной стороны, он бросал на меня такие взгляды, что я понимала, что привлекаю его, как женщина (как бы странно для меня это ни звучало). Но с другой, от него не было никаких действий. Только взгляды. Редкие прикосновения. Я уже начала нервничать по этому поводу.

Голова кружилась все реже, и я пробовала сама передвигаться по дому. Под бдительным оком духа и оборотня, конечно. Но меня это уже не смущало. Они реально помогали мне справиться с собой, в первую очередь. Впервые в жизни меня подбадривали, поддерживали и заставляли хотеть чего-то лучшего в моей никчемной судьбе.

Нет, дедушка хорошо обо мне заботился, когда не лежал в больницах со своим потрепанным сердцем, но… Он просто не знал всего. Узнай он все, что со мной происходило, его сердце бы точно не выдержало. По той же самой причине я не могла рассказать все Вере или маме. Мама тоже болела, и черт его знает, что бы с ней могло случиться, начни я трепаться направо и налево. Так что я считаю, что поступила правильно, скрыв данный факт своей биографии.

А еще я, наверное, боялась получить презрительный взгляд от самых родных. Ведь кто такую, как я, будет считать приличной сестрой и дочерью? Да и вообще нормальным человеком. Вот Леонид и Иннофунтий даже намеком не показали, что им противно рядом со мной находиться.

И когда через неделю после всех признаний я сидела на улице укутанная в два одеяла и смотрела, как Клыков расчищает снег вокруг домика, то ощущала то самое душевное спокойствие. Правда, у меня теперь появилась другая фобия. А именно: я начала бояться своего выздоровления. Это же мне придется ехать в Май, общаться с родственниками и… мутантами этими. Натыкаться на их пронзительные и презрительные взгляды, не знать, куда себя деть. Такое себе развлечение. Правда, Леонид сказал, что я могу уехать в Березкино…

– Лёнь, а что ты там говорил про Березкино? – Спросила я его.

Скрежет лопаты прекратился, и мужчина повернулся ко мне.

– А что с Березкино? – Не понял он.

– Что там вообще есть? Может быть, работа какая-нибудь? Ну, или еще что-то? Что это за место вообще? – Я заинтересованно уставилась на него.

Леонид воткнул лопату в снег, задумчиво поскреб пальцами щеку и пожал плечами.

– Обычный поселок, – пояснил он. – Живут там в основном чистокровные оборотни.

Он замолчал, не зная, что ему еще рассказывать. Хуже Клавки, ей-богу! Все клещами вытаскивать приходится.

– А какие там есть достопримечательности? Ну там…, памятник архитектуры какой-нибудь, – я попыталась достать руку из одеяла, но меня укутали достаточно качественно, чтобы мне этого не удалось.

Клыков совсем нахмурился.

– Там рядом есть горячие источники, которые считаются целебными. В них возят уже окрепших пациентов из новой лечебницы, – принялся рассказывать он. – Так же там есть интернат, где растут дети-оборотни, оставшиеся без родителей. Мы их по всей стране собираем. Еще у нас там есть школа, несколько лавок, сушилка для трав…

– Ясно, – мне тут же стало скучно. И что там делать? В Мае хоть какое-то движение. А в этом Березкино что?