Мария остановилась и в изумлении посмотрела на нее, побелев лицом.

— Неужели такое может случиться? — срывающимся голосом произнесла она. — Какое отношение мы имеем к этой войне? Здесь нет военных заводов и прочего. У союзников нет причин бомбить наш городок.

Кристина стиснула зубы. Кто ее за язык тянул? Мария была для нее, да и для всех в семье, надежной опорой. Зачем заставлять ее волноваться?

— Ты права, — проговорила она. — Об этом я как-то не подумала.

— Когда люди гибнут в городах — это же случайность, — продолжила Мария. — Союзники бомбят военные объекты и иногда ошибаются в расчетах. Ведь так?

Кристина взяла сестру под руку и повела ее вперед.

— Ja, уверена, что так. Кроме того, через пару месяцев все это наверняка кончится.

— Ты правда так думаешь?

— Конечно, — подтвердила Кристина. Она понизила голос: — Война ведь не может продолжаться вечно? Рано или поздно кто-нибудь выиграет. Надеюсь, не Гитлер.

Мария теснее придвинулась к сестре.

— И тогда вы с Исааком будете вместе, — прошептала она.

Кристина кивнула и принужденно улыбнулась. А что, если улыбка Марии тоже подделка?

В первый день зимы в город нагрянул рой солдат вермахта в серо-зеленой униформе, на машинах и в конных повозках. Они заполонили улицы, как стая саранчи, и принялись разбирать железные ограды вокруг домов, церквей и кладбищ, расхищать флагштоки, фонари и декоративные детали со зданий гостиниц и баров. Все это предназначалось для переплавки в пули и бомбы. Прежде чем удалиться, солдаты обошли все дома и собрали кастрюли и сковороды, а также все другие металлические вещи, которые попались им на глаза.

Мутти коротко посовещалась с бабушкой, без каких предметов старой утвари они могут обойтись, и без лишних слов отдала кастрюлю с вмятинами. Кристина стояла у входной двери рядом с ней и видела, как мать спала с лица, заметив в руках у солдата подвесной колокольчик с садовой калитки.

Через несколько дней вся семья, дрожа, стояла у дома, засунув руки в карманы, и наблюдала, как группа солдат снимает колокола с церкви и грузит на подводы. Ома плакала, когда военные с криком «Пошла!» хлестали кнутом тощих лошадей, силившихся сдвинуть тяжелый груз с места. В конце концов колеса заскрипели и покатились. Животные опустили головы, сбруя зазвенела, копыта застучали по булыжнику, и лошаденки потащили повозку вверх по холму. Мутти обняла за плечи бабушку, спрятавшую лицо в ладонях. Позже отец сказал, что снять колокола с церкви Святого Михаила солдатам не удастся: башня слишком высокая; кроме того, самый крупный из трех колоколов весит больше четырех тонн.

В воскресенье перед Рождеством, когда все члены семьи вышли на улицу и направились в церковь, их приветствовал тихий снегопад. Карл и Генрих галдели, вертелись волчком, щурясь, поднимали лица к небу и высовывали языки, чтобы поймать крупные, медленно падающие хлопья снега. Кристина и Мария направились по укрытой снегом дороге и присоединились к братьям, а родители и бабушка с дедушкой задержались около садовой ограды, любуясь четырьмя детьми, которые кружились вместе под падающим снегом, и полы их длинных темных пальто раскручивались вокруг их фигурок, как водоворот какао, которое вмешивают в молоко. До ушей Кристины донесся смех, и на какое-то мгновение ей представилось, что она свыкается с острой болью утраты, сковавшей ей сердце.