— Тихо, любовница еврея, — мягким голосом проговорил злодей, словно пытался ее успокоить. — Ты сама даешь им доказательства того, что я о тебе рассказал.

— Где мой отец? — закричала она снова. Слова застревали у нее в горле.

Штефан сказал что-то солдату, и тот неохотно отпустил ее. Крепко ухватившись за деревянные подлокотники стула, Кристина подавила желание снова вскочить с места. Однако мерзавец был прав: она должна держать себя в руках, иначе американцы ни за что ей не поверят.

— А ты думала, твоя выходка в церкви останется безнаказанной? — Штефан опустился перед ней на колени, изображая на лице фальшивую сердечность. — Я ведь тебя предупреждал.

— Bitte, — попросила она. — Скажи мне, где Vater.

— Дай-ка подумать. Полагаю, он дает показания насчет своего участия в военных преступлениях. Да, именно так. Я что-то такое слышал.

— Дает показания? Кому? Он не делал ничего противозаконного! Теперь распоряжаются американцы, а не ты со своими дружками из СС!

Штефан встал и что-то сказал офицеру, тот кивнул, плотно сжав губы, словно беспокоился о ее состоянии.

— Ты права, — кивнул Штефан, — теперь распоряжаются американцы, и они держат эсэсовцев и солдат вермахта в одинаковых условиях в Дахау.

Кристина оторопела.

— В Дахау?

— Ja, и именно туда направляется твой отец, потому что ты не умеешь держать рот на замке.

— Но все непременно разъяснится! — закричала Кристина. — Они узнают, что папа был простым солдатом, и отпустят его! — она взглянула на американцев, которые взирали на нее так, словно слушали, как врач рассказывает пациенту о смертельном диагнозе.

Штефан покачал головой, как будто во второй раз сообщал плохую новость, его спокойная уверенность была столь же безошибочной, как и сине-стальной цвет глаз.

— А разве я не упомянул, что моя старая униформа отлично ему подходит? Вплоть до размера сапог. Трудно ему будет оправдаться.

— Но отец не сделал ничего дурного! — воскликнула девушка. — Я поеду в Дахау и расскажу американцам, кто на самом деле военный преступник!

— Давай-давай. Сейчас все немцы под подозрением, пока не будет доказана их невиновность. В Дахау есть и женские бараки. Может, мне повезет, тебя запрут там, и всем моим проблемам конец. Не забывай, что сила на моей стороне. Я брошу твою мать и братьев в какой-нибудь подвал, и американцы никогда их не найдут. Эти старые города изобилуют подземными ходами, а переулки да дома — чистый лабиринт. Так что можно сгноить человека заживо. Как должна была сгнить ты.

Кристина смотрела на него, и ненависть вскипала в ее груди.

— Джейк? — она сделала еще одну попытку, взглянув на офицера. При упоминании американского имени лицо офицера омрачилось, и он сказал что-то Штефану.

— Теперь он думает, что ты хочешь навредить одному из их людей, — сообщил ей Штефан. — Американским солдатам строго запрещено общаться со взрослым немецким населением. Он спрашивает, знаешь ли ты, что все проживающие в зоне оккупации немцы от четырнадцати до шестидесяти пяти обязаны, под угрозой тюремного заключения или лишения продовольственных карточек, зарегистрироваться для прохождения принудительных работ.