Она тоже встала, и отец обнял ее. Он улыбался и крепче прижимал дочь к себе. Затем мягкими несмелыми голосами хор и паства начали петь.

«За что мы с Марией заслужили такие мучения? — размышляла Кристина. — А Штефан тем временем расхаживает как ни в чем не бывало. Может быть, мы случайно согрешили в детстве? Или просто мир катится к своему концу, и дьявол выигрывает войну за человеческие души, готовясь к окончательному господству?» А ведь те же самые вопросы она задавала себе во время мрачных и безнадежных месяцев в лагере, с каждым днем все больше убеждаясь, что наступает конец света. Потом война окончилась, злодейским замыслам Гитлера был положен конец. Бог победил зло. Однако теперь девушка думала, не станет ли окончание войны лишь временной передышкой, заминкой на дороге, ведущей, вне всякого сомнения, к полному разрушению. Гитлер мертв, Европа лежит в руинах, а Кристине не дают покоя, к ее ужасу и изумлению, все те же вопросы. Но добро все-таки способно противостоять злу. И возможно, церковь — лучшее место для этой схватки.

Прозвучала короткая проповедь. Закончив, священник призвал паству склонить головы для молитвы. Он благодарил Бога за то, что закончилась война и люди в деревне могут снова исполнять церковные обряды. Отдавал должное всем, кто выжил: и гражданскому населению, и солдатам. Молился за этнических немцев, веками живших за границами Германии, а теперь изгнанных со своих земель или убитых исключительно из-за принадлежности к немецкой нации. Возносил молитвы за погибших и просил Господа о благополучном возвращении десятков тысяч солдат, о которых пока нет известий. А еще вспоминал об исчезнувших еврейских семьях.

— Пусть они обретут покой, а виновные в их смерти ответят перед законом, — сказал пастор. — И пусть тот, кто знает правду, поведает ее людям.

Кристина остолбенела. Она подняла глаза и взглянула на священника, уверенная, что тот смотрит прямо на нее. Но пастор полностью погрузился в молитву. Сердце Кристины заколотилось. Она знала правду. Впереди, отделенный от нее шестью рядами скамеек, сидел виновный. Девушка обвела глазами море склоненных голов, размышляя, знает ли кто-нибудь еще, что среди собравшихся находится убийца-эсэсовец.

Внезапно ее охватило горячее желание встать и выйти из церкви. Есть ли Бог на свете, если Штефану позволено жить, в то время как Исаака пристрелили, как животное? Как можно благодарить Бога, если невиновных насилуют, морят голодом, мучают и убивают, а настоящие злодеи доживают до старости и спокойно умирают в своих постелях? Она положила ладонь на затылок, нащупывая под шарфом нитевидные волосы. Ей нужно было коснуться волос, ощутить пальцами их шелковистую мягкость. Чтобы вырвать прядь, подумалось ей. Титаническим усилием она оторвала пальцы от головы и сложила руки на груди. Nein. Она не позволит, чтобы этот негодяй вышел сухим из воды.

Кристина ухватилась за край скамьи и наклонилась вперед, сердце ее громыхало в груди, как поезд. Уголком глаза она увидела, что голова матери поднялась и повернулась к ней. Девушка сделала глубокий вдох, встала и прочистила горло.