И вот такой фонд был готов появиться на свет. «Мой призыв нашел отклик намного скорее, чем я осмеливался даже мечтать, – с восторгом писал Самуэльсон. – И вот я держу в руках новый глянцевый проспект Первого индексного инвестиционного траста». (Первоначально наш Vanguard 500 Index Fund назывался First Index Investment Trust.) При этом доктор Самуэльсон признавал, что наш фонд отвечает всего пяти из шести основных требований: 1) доступность для малосостоятельных инвесторов, 2) копирование портфеля и доходности индекса широкого рынка S&P500, 3) минимальный годовой коэффициент расходов всего в 0,20 %, 4) минимальная оборачиваемость портфеля и 5) «самое главное, как можно более широкая диверсификация, необходимая для максимизации средней доходности при минимальных корректировках и волатильности портфеля». Шестое требование – устранение начальной нагрузки – пока не было выполнено, на что он шутливо замечал, что «молитвы профессоров редко полностью воплощаются в жизнь».

Как оказалось, молитве доктора Самуэльсона суждено было полностью сбыться уже через шесть месяцев. Поскольку поначалу нам нужно было заручиться поддержкой брокеров, чтобы провести успешное первичное размещение паев, нам пришлось взимать начальную нагрузку, хотя и низкую по тогдашним отраслевым меркам (6 % по более мелким вкладам и 1 % по вкладам свыше $1 млн). Но в скором времени наша компания изменила свою стратегию распространения паев. В феврале 1977 г. фонды Vanguard устранили все начальные комиссионные сборы и сделали беспрецедентный шаг, перейдя к системе распространения без нагрузки.

За 61 год нашего знакомства с Полом Самуэльсоном мы встречались лицом к лицу полдюжины раз, но он часто посылал мне записки и по крайней мере раз 20 звонил мне в офис. Когда Пол звонил, я быстро хватал блокнот и ручку, потому что знал, что сейчас он обрушит на меня ураган идей по улучшению первого индексного фонда – от самых незначительных до существенных аспектов его деятельности. Поначалу я немного боялся Пола (еще бы!), но по прошествии времени начал ценить не только его блестящий ум, но и его теплоту, добродушное чувство юмора[288], его терпеливую готовность объяснять свои идеи тем, кто обладает менее выдающимся интеллектом, чем его собственный.

Я вспоминаю одну короткую, написанную от руки записку: в конце июня 2005 г. (указав дату «день в разгар лета») Самуэльсон написал: «За любое самое незначительное влияние, оказанное мною на вас, я был с лихвой вознагражден тем, что Vanguard сделала для моих 6 детей и 15 внуков. Благослови вас Дарвин!» Наше взаимное восхищение достигло наивысшей точки, когда я написал в посвящении к моей книге «Руководство разумного инвестора: единственный надежный способ инвестировать на рынке ценных бумаг», вышедшей в 2007 г., о том, что Пол Самуэльсон «на 92-м году своей жизни остается моим наставником, моим вдохновителем, моим ярким светочем».

Конечно же, самая высокая похвала моим скромным достижениям была высказана доктором Самуэльсоном в его речи перед Бостонским обществом аналитиков по ценным бумагам 15 ноября 2005 г.: «Я ставлю это изобретение Богла в один ряд с изобретением колеса, вина и сыра, алфавита и печатного станка Гуттенберга: взаимный фонд, который так и не обогатил самого Богла, но сделал богатыми его вкладчиков благодаря превосходным долгосрочным доходностям. Это что-то новое под солнцем». Такие слова из уст «самого выдающегося теоретика в области экономической науки XX столетия» многое значат для меня, и теперь мне будет глубоко не хватать интеллектуального вдохновения, дружбы и неизменной поддержки этого прекрасного человека.