Вопрос.
Это распорка для мясника. Подвешивают за задние ноги, пока не истечешь. От индийского слова, обозначающего ногу. Ей ни разу не пришло в голову вскочить и сбежать. Определенный процент психически больных подрезает ахилловы сухожилия жертв, чтобы стреножить и не дать сбежать, – возможно, он знал, что с ней это не понадобится, чувствовал, что она не сопротивляется, даже не помыслит о сопротивлении, что она пользуется всей энергией и фокусом для поддержки чувства связи с отчаянным конфликтом в его душе. Она говорит, что теперь чувствовала ужас, но не свой. Она слышала, как мулат наконец извлек из багажника какое-то мачете или боло, затем слышала полузапинку, когда он хотел вернуться вдоль «Катласса» туда, где она лежала ничком, и потом услышала стон и шарканье по гравию, когда он упал на колени и его вырвало. Стошнило. Можете представить. Что теперь уже его тошнит от ужаса. Она говорит, что к этому времени что-то ее подпитывало, и она была совершенно сфокусирована. Что к этому времени она сама стала фокусом, слилась с самой связью. Ее голос во мраке без интонаций, но без монотонности – прозаичный, как прозаичен звон колокола. Кажется, будто она снова там, на дороге. Тип скотопии. Что в состоянии повышенного внимания ко всему вокруг, говорит она, клевер пахнет разбавленной мятой, а флокс – скошенным сеном, и она чувствует, что она и клевер, и флокс, и сырая свежесть под флоксом, и мулат, которого рвет на гравий, и даже содержимое его желудка сделаны из одного и того же, связаны чем-то куда более глубоким и изначальным, чем то, что мы ограниченно зовем, в кавычках, любовью, а она со своим бэкграундом зовет связью, и она чувствовала, что парень-психотик чувствует эту истину одновременно с ней, и чувствовала давящий ужас и инфантильный конфликт, которые взбаламутило в его душе чувство связи, и снова констатировала без драмы или самолюбования, что тоже чувствовала этот ужас – не ее, но его. Что когда он пришел к ней с боло или мачете, охотничьим ножом за ремнем и с каким-то ритуальным знаком или глифом, нарисованным на сумрачном лбу кровью или помадой предыдущей жертвы, вроде самеха или перекошенного омикрона, и перевернул ее на гравии в лежачее положение для изнасилования, он плакал и кусал нижнюю губу, как перепуганный ребенок, и потерянно всхлипывал. И что она не отводила от него взгляда, когда он откидывал ее пончо и газовую юбку, срезал трико и нижнее белье и насиловал, а сами представьте, учитывая ту сюрреалистическую четкость чувств, которую она переживала в состоянии абсолютного фокуса, каково это было, когда тебя насилует на гравии хнычущий психопат, и с каждым толчком в тебя тычется рукоятка ножа, и звуки пчел и луговых птиц, и отдаленный шепот трассы и мачете, глухо звякающее о камни с каждым толчком, а она заявляет, ей не стоило труда даже держать его, пока он хныкал и лепетал во время изнасилования, и гладить по затылку, и нашептывать утешающие слоги успокаивающим материнским напевом. К этому времени я обнаружил, что хоть и очень пристально сфокусировался на истории и изнасиловании у дороги, но мой разум и эмоции тоже вихрились, видели связи и ассоциации, например меня поразило, что ее поведение во время изнасилования было неумышленным, но тактически остроумным способом предотвратить его, или преобразить его, изнасилование, превзойти его суть как жестокого нападения или надругательства, ведь если женщина, когда насильник нападает и дико наваливается на нее, может как-то сознательно выбрать