Но достаточно быстро в голову Эллен пришла мысль, что у выродков отклонения от нормы могут быть не только физическими. Недостатки эти, отличающие выродка от нормального человека, могли находиться исключительно в мозгу. Ребенок, которого она родила от Конрада, был не просто уродом. У него и разум был нечеловеческим, он буквально излучал зло, так что тот ребенок был монстром во всех смыслах этого слова. А вдруг у этой девочки разум такой же, как был у Виктора, пусть никаких внешних отклонений от нормы нет? Может, червь зла угнездился в ее разуме, где его никто не может видеть, затаился там и ждет удобного момента, чтобы выползти наружу?

Мысль эта жгла, как кислота. И от счастья Эллен, от ее оптимизма не осталось и следа. Скоро гуканье младенца перестало ее радовать. Она неусыпно наблюдала за дочерью, гадая, каких неприятных сюрпризов можно от нее ждать. Вдруг эта милая девочка, когда подрастет и станет сильной, как-нибудь ночью прокрадется в спальню к родителям и убьет их во сне?

А может, безумна она сама. Может, ребенок у нее совершенно нормальный, а вот с головой у нее явный непорядок. Эта мысль приходила к Эллен довольно часто. Но всякий раз, сомневаясь в своем психическом здоровье, она вспоминала ту кошмарную ночную битву со злобным, жаждущим крови отродьем Конрада, и эти жуткие, яркие воспоминания всегда убеждали ее, что повод для тревоги и страха у нее очень даже веский.

Не так ли?

Семь лет она сопротивлялась желанию Пола завести второго ребенка, но забеременела, несмотря на все меры предосторожности. Вновь прошла через девять месяцев ада, гадая, что за странное существо растет в ее чреве.

Джой, разумеется, родился нормальным маленьким мальчиком.

Внешне.

Но внутри?

Этого она не знала. Наблюдала, ждала, боялась самого худшего.

И по прошествии стольких лет Эллен не знала, что думать о своих детях.

Так что жила она словно в аду.

Иногда ее переполняли гордость и любовь. Она хотела обнимать их, целовать, прижимать к груди. Хотела отдать им всю любовь, которой они не видели от нее в прошлом… Но после стольких лет постоянных подозрений обнаружила, что ей просто не под силу раскрыть им свои объятия, сократить до нуля то безопасное расстояние, на котором она их всегда держала. Иногда она сгорала от любви к Джою и Эми, страдала от любви, которую не могла выплеснуть на них, плакала ночью тихонько в подушку, чтобы не разбудить Пола, скорбя по своему холодному, мертвому сердцу.

Но случалось, она видела в своих детях зло, сверхъестественное зло. В эти ужасные дни убеждала себя, что они хитрые, расчетливые твари, прячущиеся за личиной детской невинности.

Качели.

Качели.

А хуже всего было ее одиночество. Она не могла поделиться своими страхами с Полом. Тогда ей пришлось бы рассказать ему о Конраде, и он пришел бы в ужас, узнав, что она двадцать лет прятала от него свое прошлое. Эллен достаточно хорошо знала мужа, чтобы понимать: содеянное ею в молодости расстроит его не так сильно, как тот факт, что она обманула его насчет прошлого и так долго продолжала обманывать. Ей не оставалось ничего другого, как в одиночку бороться со страхом.