Плач прекратился.

Джой не сомневался, что она слышит грохочущие удары его сердца.

Смешанные чувства охватили его. Он боялся матери, но при этом и жалел ее. Хотел обнять, сказать, что все будет хорошо… но не решался.

Наконец — казалось, прошли часы, но уместились они в одной-двух минутах — Эллен ушла из спальни сына, мягко прикрыв за собой дверь.

Под одеялом Джой свернулся калачиком.

Что все это означало? О чем она говорила? Она просто напилась? Или сошла с ума?

Испытывал он не только страх, но и стыд. Разве можно так думать о собственной матери?

Тем не менее его радовал теплый, молочный свет ночника. Ему определенно не хотелось оставаться в темноте в полном одиночестве.

В кошмарном сне Эми родила какого-то странного, уродливого младенца, что-то мерзкое и отвратительное, больше похожее на краба, чем на человеческое существо. Она находилась с ним в маленькой, плохо освещенной комнатушке, и этот монстр преследовал ее, щелкая клешнями и раскрывая паучьи челюсти. В стенах были узкие окна, и, проходя мимо них, она видела по ту сторону стекла свою мать и Джерри Гэллоуэя, которые смотрели на нее и смеялись. А младенец прибавил скорости, настиг ее и ухватился клешней за одну из ее лодыжек.

Она проснулась, села с рвущимся из горла криком. Едва успела сдержать его.

«Всего лишь сон, — сказала она себе. — Всего лишь дурной сон, спасибо Джерри Гэллоуэю. Черт бы его побрал!»

В темноте, справа от нее, что-то шевельнулось.

Она включила лампу на прикроватном столике.

Занавески. Она приоткрыла окно на пару дюймов, чтобы обеспечить приток свежего воздуха, и легкий ветерок раскачивал занавески.

На улице, в одном или двух кварталах отсюда, протяжно завыла собака.

Эми взглянула на часы. Три ночи.

Посидела, пока не успокоилась, но, выключив свет, заснуть не смогла. Темнота давила, таила в себе угрозу. Такого она не испытывала с далекого детства.

У нее возникло ощущение, будто под покровом ночи к дому Харперов приближается что-то ужасное. Вроде торнадо. Но не торнадо. Что-то другое. Что-то странное, куда хуже природного катаклизма. У нее возникло предчувствие (не совсем правильный термин, но наиболее близкий к тому, что испытывала она в тот момент), леденящее душу предчувствие, что какая-то безжалостная сила надвигается на нее и всю ее семью. Она попыталась представить себе, что это может быть, но не нашла никакого объяснения. Ощущение опасности оставалось бесформенным, безымянным, но очень уж явным.

Не в силах отделаться от него, Эми поднялась и подошла к окну, пусть и чувствовала, что ведет себя глупо.

Кленовая аллея мирно спала, укутанная тенями. За их улицей южная окраина Ройял-Сити поднималась чередой пологих холмов, на которых в этот поздний час горела лишь редкая россыпь огней.

Дальше на юг, практически за городской чертой, располагалась территория окружной ярмарки. Сейчас она пряталась в темноте, но в июле, когда прибывало ярмарочное шоу, Эми из своего окна могла видеть множество огней и, само собой, ярко освещенное, вращающееся «Чертово колесо».

В эту ночь Эми видела только то, что и всегда.