Она снова подумала о повязках на голове Бенсона и вошла в «Телекомп». Ей хотелось поговорить с Герхардом наедине, но, увы – в кабинете было полно народу. Макферсон, Моррис, Эллис. Все! Они были оживлены и чокались кофейными чашками.

Кто– то сунул и ей в руку чашку кофе, а Макферсон по-отечески обнял ее за плечи.

– Я так понимаю, что сегодня мы возбудили Бенсона в твоем присутствии!

– Да, это вам удалось, – она выжала улыбку.

– Ну, я полагаю, ты к этому привыкла.

– Не совсем.

В комнате стало тихо, и радостное настроение сразу улетучилось. Она огорчилась, но не очень. Что забавного в том, что мужчине простимулировали сексуальное возбуждение? С физиологической точки зрения это было интересно, или страшновато, или даже трогательно, но вовсе не забавно. Ну почему они все считают это таким уж смешным?

Эллис выудил из кармана плоскую фляжку и подлил ей в кофе спирту.

– Теперь у тебя кофейный ликер, – сказал он, подмигнув, – вкус изумительный!

Она кивнула и взглянула на Герхарда.

– До дна, до дна! – сказал Эллис.

Герхард беседовал с Моррисом. Похоже, разговор о чем-то серьезном. До ее ушей донеслись слова Морриса: «…пожалуйста, передайте мне эту кошечку!» Герхард захохотал. Моррис тоже. Какой-то анекдот…

– Неплохо, если распробовать, – сказал Эллис. – Как тебе?

– Очень вкусно, – согласилась она, отпив глоточек.

Ей удалось ускользнуть от Эллиса и Макферсона и подойти к Герхарду. Он в этот момент находился в одиночестве: Моррис пошел налить себе еще кофе.

– Послушай, – сказала она, – мы можем поговорить?

– Конечно. – Герхард склонил голову к ней. – Что такое?

– Мне надо кое-что узнать. Ты можешь понаблюдать за Бенсоном прямо отсюда, через главный компьютер?

– То есть понаблюдать за имплантированным компьютером?

– Да.

Герхард пожал плечами.

– Наверное, смогу, а что? Мы же знаем, что имплантированная установка работает…

– Я знаю, знаю… Но ты можешь это сделать – просто на всякий случай.

Герхард ничего не сказал. Но в его глазах стоял вопрос: на какой случай?

– Ну, я прошу тебя!

– Ладно! Я включу систему мониторинга, как только все отсюда уйдут, – он кивнул в сторону сотрудников. – Я буду проверять его каждые полчаса.

Она нахмурилась.

– Каждые пятнадцать минут? – предложил он.

– А можешь каждые десять минут? – спросила она.

– Ладно. Каждые десять минут.

– Спасибо. – Она допила кофе – по пищеводу и желудку разлилось тепло – и вышла из кабинета.

Эллис сидел в углу палаты 710 и наблюдал, как человек шесть техников снуют вокруг кровати. Двое сотрудников радиационной лаборатории брали пробы на радиоактивность, сестра из «химии» брала анализ крови на уровень стероидов, электротехник возился с монитором ЭЭГ. Еще тут были Герхард и Ричардс – они в последний раз проверяли цепь интерфейса.

Невзирая на царящую вокруг суматоху, Бенсон неподвижно лежал на кровати, спокойно дышал и глядел в потолок. Он словно не замечал ни суетящихся вокруг него людей, ни того, что кто-то брал его за руку, а кто-то подтыкал простыню. Он просто лежал, уставившись в потолок.

У одного из сотрудников радиационной лаборатории были волосатые руки: они нелепо торчали из рукавов белого халата. На мгновение лаборант положил эту волосатую руку на повязку Бенсона. Эллис сразу подумал о прооперированных им обезьянках. Там требовались только техническое умение и сноровка, ведь всегда знаешь – хотя и притворяешься, будто все иначе, – что это всего лишь обезьяна, а не живой человек и если у тебя дрогнет рука и ты разрежешь бедную обезьяну от уха до уха, ничего не случится. Никто не будет засыпать тебя вопросами, родственники не будут требовать объяснений, не нагрянут репортеры с прокурором – ничего не произойдет. Не будет даже наглого запроса из отдела снабжения: куда это, мол, подевались обезьяны стоимостью восемьдесят долларов каждая. Всем было наплевать на обезьян. И ему тоже. Ему было неинтересно помогать обезьянам. Ему было интересно помогать людям. Бенсон пошевелился.