Клим Пантелеевич галантно посадил супругу в коляску. Возница в чалме тронул лошадей, и фиакр запрыгал по выщербленной, будто побитой метеоритным дождем, мостовой. Узкие, извилистые мрачные переулки с беспорядочно чередующимися жалкими домишками из бревен и глины, треснутые стены полуразрушенных временем домов и множество нищих производили гнетущее впечатление. Люди на улицах сидели, курили, пекли мясо на жаровнях, зазывали прохожих в лавки, пили чай и ругались между собой. Было шумно, пестро и ярко, словом, настоящее столпотворение.
– Какой-то грязный Вавилон, – с опаской оглядываясь вокруг, брезгливо вымолвила Вероника Альбертовна.
– Видишь ли, дорогая, для того чтобы понять Константинополь, нужно время. Ведь в этой беспорядочности зданий в сочетании с яркостью и пестротой Востока есть своя привлекательность. А посмотри, разве не прекрасны эти вьющиеся лианы на террасах и сочная зелень травы между каменными плитами тротуаров? А деревья, прокладывающие кривыми сучьями путь сквозь ограды и пустые окна заброшенных жилищ? Царьград – город особенный, полный противоположностей. В его бескрайней толпе можно затеряться так же легко, как и в барханах Каракума. Само собой разумеется, что этот античный город несколько утратил былую оригинальность, но все же он еще доставляет удовольствие для любого иностранца. Константинополь – точка соприкосновения Востока и Запада.
– А разве ты здесь бывал?
– Случалось…
– Ах да, наверное, это было в пору твоих бесконечно длинных командировок. Но о них я не хочу вспоминать… Лучше продолжай свой рассказ.
– Тогда слушай. Первой целью каждого туриста является расположенная на вершине холма Пера – современная часть города. Комфортабельные отели и самые дорогие магазины находятся именно в этом районе. Но здесь полным-полно иностранцев, что во многом преуменьшает восточный колорит. Другое дело Галата, построенная хаотично и без всякого намека на симметрию. За исключением нескольких новых, почти прямолинейных улиц, весь этот квартал представляет собой настоящую паутину переулков. Торговые агентства, низенькие лавочки, мастерские, кафе, открытые рестораны. Кстати, мы как раз в нее въезжаем, и я думаю, что сейчас лучше обойтись без моих комментариев и просто понаблюдать за народом.
Отовсюду слышался многоязычный говор и предостерегающие крики «варда!», «варда!». Это извозчики и погонщики мулов оповещали пешеходов о своем приближении. Животные, запряженные в небольшие телеги, нагруженные бочками с водой, мясом, фруктами и даже мелким строительным камнем, проталкивались через площадь. Булочники, продавцы свежей рыбы, восточных сладостей и табака громко расхваливали свой товар; в одном месте – прилавки менял, в другом – тумбы чистильщиков обуви; брадобреи выверенными движениями наносили густую мыльную пену на лица невозмутимых клиентов. Стоял громкий, неумолкающий шум, сотканный из тысяч разноголосых звуков. Мелькали лица: сдержанные персы, геркулесовского сложения негры, закрытые чадрами турчанки, греки, арабы, индусы, католические монахи, матросы и алчные, жаждущие любого подаяния нищие. Двое шарманщиков устало брели по мостовой. За ними следовали дервиши с мешками. Куда-то торопился офицер с кривой саблей и расшитой бисером кобурой. Позванивая колокольчиком, сквозь людскую стену пробивался трамвай. Из темной подворотни раздался лай – собачья свора устроила грызню.