— Красивая женщина, — говорит мама. — А Гоша такой романтичный!
А папа спит.
9. СТАРИК ЛИВЕРПУЛЬ И ПАПА
Папа курил свою трубку. Дым из трубки шел вверх, к потолку. Старик Ливерпуль дул на чай и грыз сахар. У него все зубы целые. Мама спрашивает всякий раз: «И как вы сохранили зубы?»
Он постукивает по зубам ногтями и говорит, что ел крабов, омаров и желуди.
Папа мой говорит, что он тоже ел желуди.
Мама машет рукой и смеется. Не верит она в то, что папа ел желуди.
— Дорогой Ливерпуль, — говорит мама, — что за чушь?
Они думали, что я сплю, но я не спал, а приоткрыл даже чуточку дверь, чтобы видеть их лица.
Старик Ливерпуль любит папу. Когда папа мой плавал юнгой (было совсем давно), он был в краях Ливерпуля. И хотя это было давно, папа помнит, какие там были деревья, дома, даже небо…
С т а р и к Л и в е р п у л ь. Да, да, да, точно такое небо!
П а п а. Я помню.
М а м а. Гоша там тоже был.
П а п а. Гоша просто болтун.
М а м а. Ничего подобного!
С т а р и к Л и в е р п у л ь. Где был Гоша?
М а м а. Там, где и вы.
П а п а. Никогда он там не был.
М а м а. Как можно…
П а п а. Я совсем забыл. Он там действительно был, успокойся.
С т а р и к Л и в е р п у л ь. Был, и слава богу!
М а м а. А я что говорю?
П а п а. То же самое.
М а м а. Ну так вот!
Все молча пьют чай. Только слышен хруст сахара.
Л и в е р п у л ь. В мире сейчас тревожно. А когда Гесс перелетел в Англию…
П а п а. Это было давно. А вот Гитлер — уже не Гесс…
М а м а. У нас мир с фашистами.
П а п а. Какой может быть мир с фашистами! В этот мир я мало верю.
М а м а. Как ты не веришь? Мир есть мир.
П а п а. Что верно, то верно…
Почему в мире тревожно? Кто такой Гесс? И еще этот Гитлер… Все было так интересно! Но понять я не мог ничего.
Ворочается мой брат Боба. Он лежит рядом со мной в комнате. Он встает вдруг с кровати, идет к дверям. Приоткрыв дверь, говорит Ливерпулю:
— А вы можете съесть песок?
Все смеются. Боба бежит обратно.
Мама плотно закрыла двери. Теперь я ничего не вижу. Только кое-что слышу:
— «Мария» утонула в тысяча девятьсот семнадцатом…
— Если Гесс перелетел в Англию, то, значит…
— Черт его знает, что это значит, но факт, что он туда перелетел…
Я слышу хруст сахара, вижу омаров в больших красных шапках, шхуну «Марию», Гесса, который летит в свою Англию, сыплет сверху песок на шхуну, и шхуна «Мария» тонет…
10. НА ДАЧУ
Мы все-таки едем на дачу!
— В Москву бы поехать, — говорит папа.
— В какую Москву? — Мама не понимает.
— Мы сошли бы в Москве на Казанском вокзале… что, разве было бы плохо?
— К чему это все? — Мама не понимает.
Мой папа в Москве родился. Он хочет в Москву. Он давно там не был. Он каждый год в Москву хочет. А мама не хочет. Она здесь родилась. Она любит дачу. И я люблю дачу. Кто дачу не любит! Я люблю и Москву. Кто Москву не любит! Но что же делать! На дачу мне тоже хочется.
Мы стоим возле машины на улице. Все наши вещи в кузове. Мама с Бобой сели в кабину. Папа все говорит про Москву. Это с ним бывает.
— Я спешу, — говорит шофер.
Мама вдруг говорит:
— Где подушка и чайник?
Я бегу за подушкой и чайником.
— Не забудь закрыть дверь! — кричит мама.