В третий раз забрезжила передо мной робкая надежда на новые открытия в 1965 году, когда я собирал материалы для книги «Козетульский и другие». Идя по следам героя Сомосьерры, я завернул и в Неборов, чтобы порасспросить кое о чем хранителя тамошнего музея, доцента Яна Вегнера, автора основанного на первоисточниках труда «Наполеон в Ловиче». В разговоре о различных деталях наполеоновской эпохи, связанных с Ловичем, Ян Вегнер упомянул мимоходом, что в 1938 году, перебирая рукописи несуществующей ныне библиотеки Пшездзецких в Варшаве, он наткнулся на большой манускрипт «Воспоминания Марии Валевской». Занятый тогда другой работой, он не стал в него углубляться, а отложил, чтобы заняться им позже. Но в Польше ничего нельзя откладывать. В 1939 году разразилась война, и библиотека Пшездзецких на улице Фоксаль сгорела вместе с большей частью своих собраний.

Ошеломляющее известие о существовании третьей версии воспоминаний Валевской взбудоражило меня. Мне показалось, что я на верном пути к разрешению тайны прекрасной камергерши. Концепция, которую я себе создал, имела все черты правдоподобия. Валевская писала воспоминания главным образом для сыновей, которых у нее было трое. Александр Валевский и Рудольф д'Орнано жили во Франции, тогда как первородный сын от брака со старым камергером, Антоний Валевский, до смерти жил в Польше; так что мог существовать и третий, оставленный для него, польский экземпляр воспоминаний. Надо только эти воспоминания найти. Долгие недели я гонялся за людьми, связанными перед войной с библиотекой Пшездзецких, и донимал их расспросами о таинственной рукописи, но ничего не смог вытянуть. Вероятнее всего, что рукопись сгорела вместе с библиотекой.

После третьей неудачи я отказался от самостоятельных поисков и решил сосредоточить все внимание на биографических материалах, уже обнаруженных другими.

Уступая требованию читателей, я еще раз попробую подвергнуть эти материалы критическому анализу и отделить в них правду от легенды.

Вот она Кернозя – полудеревня, полугородок неподалеку от Ловича. Зеленая базарная площадь, несколько старых облупившихся каменных домов, свежие красные пятна новых строений. Рядом с базаром – каменный костел с остроконечной башней. Дальше – белый, в духе классицизма, барский дом, в котором жила с матерью, братьями и сестрами Марыся Лончиньская, впоследствии жена камергера Валевского. Похоже, что со времен Лончиньских немногое переменилось в общей панораме городка. Но в частностях перемен много. В белом доме теперь амбулатория. На краю былого барского парка построили чудесную школу в ознаменование Тысячелетия Польского государства. Ученики этой школы заботливо ухаживают за «парком пани Валевской». Дантист амбулатории, а одновременно и «общественный надзиратель за парком и дворцом», Стефан Чарнецкий, строит обширные планы, как бы использовать местные достопримечательности для привлечения туристов. Старожилы Кернози делятся рассказами, слышанными от прадедов. Сказывают, что бывал у Лончиньских сам Костюшко, будто ездил когда-то по Кернозинскому парку на белом коне сам «амператор Наполион» и кидал людям золотые. Легенды высосаны из пальца, так как Наполеон точно, а Костюшко вероятнее всего – никогда в Кернози не бывали. А вообще-то неизвестно, что в прошлом этой деревни правда, а что вымысел – особенно относительно былых обитателей барского дома.