– У меня работа, – пробормотала не слишком громко и совсем не решительно, втягивая носом уже знакомый терпкий аромат горьковатых духов.
– Брось, Смирнова, – судя по выразительно изогнувшейся брови и недвусмысленной ухмылке, мне не поверили от слова «совсем» и уже готовились завалить мою вяло сопротивлявшуюся персону ворохом аргументов, когда по коридору прокатилась переливчатая трель звонка. Спасшая меня от дальнейших объяснений и активно подталкивавшая нас с Потаповым к большой полукруглой аудитории с нещадно скрипевшими стульями. На которых стоило сидеть неподвижно, дабы не привлекать лишнего внимания.
Воцарившееся в лекционной напряжение было настолько густым, хоть ложкой ешь. Ну а утыкавшиеся между лопаток косые взгляды обязательно бы заставили поежиться, будь я чуточку восприимчивее. Но излишней впечатлительностью я перестала страдать классе эдак в седьмом, так что с невозмутимым видом усаживалась за первую парту, выуживая из рюкзака конспект, ручку и вожделенную термокружку насыщенного бордового цвета. Пока немолодой преподаватель в темно-зеленом твидовом пиджаке с круглыми очками, медленно сползавшими к кончику его носа, что-то сосредоточенно записывал в журнале.
Догадавшись, что мы пропустили начало распределения тем докладов, я радостно выдохнула. Учитывая, что количество студентов в группе нечетное, а в списке я значилась последней и отношения с сокурсниками имела весьма прохладные, шансы остаться единственным человеком без пары стремились примерно к ста процентам. В мыслях я уже набрасывала примерный план будущей работы, прикидывала обширный список литературы и никак не могла понять, почему Максим Петрович так внимательно на меня смотрит. Как будто вознамерился провести над моей тушкой один из запрещенных опытов-экспериментов.
– Любопытно, – Литберман покрутил в узловатых пальцах черную ручку с изящной серебристой гравировкой, кивая каким-то своим соображениям. И чем дольше затягивалась пауза, тем сильнее крепло подозрение, что я упустила из виду что-то очень важное. В ожидании вердикта преподавателя замерли все, а расположившийся через проход Егор так и вовсе нетерпеливо подался вперед, опершись локтями на шероховатый стол. Максим Петрович зыркнул на парня поверх очков и непринужденно забил последний гвоздь в крышку моего гроба. – Хорошо, только доклад будешь защищать ты, Потапов. А не Смирнова.
И я была настолько уверена, что Егор выберет Семенову, что в самом кошмарном сне не могла и предположить, что блондину хватит глупости назвать мою фамилию. Поморщилась, как от зубной боли, понимая, что выходку Потапова не простят, причем мстить будут явно мне. Недовольно закушенная губа Леночки и сжатые в кулаки руки не оставляли и тени сомнения, непрозрачно намекая, что наша конфронтация выходит на новый уровень.
Остаток пары я не слушала. Выводила на полях абстрактные узоры, пытаясь смириться с тем, что с повышенной стипендией придется попрощаться. Скорее ад покроется коркой льда, чем Потап сможет ответить на все вопросы дотошного Максима Петровича и получить у него «отлично».