— Так, что там дальше по списку… — старательно наморщил лоб мой тюремщик и лекарь. — А! Волосы. Ну да, вон они у тебя справа короче, чем слева. И срезаны как попало клоками. Сейчас поправим.

В груди болезненно заныло, даже несмотря на тепло, заполнившее желудок. Срезать волосы взрослого мужчины, заклинателя — это опозорить и осквернить его надолго. В моем случае я думал, что навсегда. Острое, как клинок палача, воспоминание затопило душу и заслонило настоящее.

Свиток с приговором, острые камешки под коленями на большой тренировочной площадке, превращенной в место для казни. Глаза учеников и братьев… последнее я не хотел вспоминать никогда. Солнечный блик на стали и холодное прикосновение ветра к обнажившейся шее. Лучше бы ударили мечом сразу по ней.

— Эй-эй! — Я пришел в себя оттого, что меня трясли за плечи. — Ты чего?! Ой-е-ей… не помирай! Так, погоди! Погоди! Я сейчас!

— Нет! — еще успел вскрикнуть я, но А-Лея это не остановило. Полкружки холодной воды в лицо — это неприятно. Зато сразу возвращает в настоящее.

— Уф-ф-ф… не делай так больше, — сердито заявило малолетнее чудовище, глядя, как я отплевываюсь и пытаюсь вытереть рукой стекающие с носа капли.

— Это ты не делай так больше, — было все, что я смог из себя выдавить.

— Договорились. Ты не будешь вот так внезапно помирать, я не буду поливать тебя водой. Ладно, не вертись… а то опять криво выйдет.

— Опять?! — уловил главное слово я. И замер, увидев на одеяле черные пряди волос с ладонь длиной.

— А не надо было дергаться и падать. — Сердито выпяченная губа чуть дрогнула. — Я испугался и резанул с одной стороны. Нечаянно. Ничего, выровняем!

Я закрыл глаза и смирился. Какая, в сущности, разница, останутся волосы неприлично короткими — всего до плеч — или их не будет вообще? Смысл от этого не изменится.

— О, так вот где у тебя печать… а мы уже думали, что ее вообще нет, — раздалось вдруг между щелчками ножниц. И к моей шее сзади, чуть ниже затылка, прикоснулся палец. Я чуть снова позорно не отшатнулся в сторону. Чужие прикосновения никогда не вызывали у меня доверия, а уж сзади к шее… И пусть после покупки меня бесцеремонно трогают в любое время и в таких местах, где я сам себя стыдился касаться лишний раз… все равно шея — это...

— Ладно, она небольшая, не очень заметная. — Мне кажется или меня пытаются утешить? С чего вдруг? Я раб для развлечения господ, игрушка или кукла для странных опытов. Я преступник. А этот мальчишка даже не знает, за что меня казнили. Какая… глупость. Или притворство? — Под волосами вообще незаметно. Будет. Когда они… э… отрастут.

Я невольно поднял руку и провел по прядям… которых теперь практически не было. Если раньше мои волосы достигали плеч, то теперь они были едва ли с палец длиной! Да так даже простолюдины не ходят! Это же… это же как...

— Срезай уже налысо. Пусть лучше принимают за монаха, чем за прокаженного. — Руки снова начало потряхивать.

— Не, налысо нельзя! — испугался А-Лей. — Янли не понравится. Шуйсяо, это все ты виноват. Приспичило тебе вертеться… все, больше не трогаю! — Он сердито отбросил ножницы и начал сопя сгребать с простыней обрезанные волосы. — Хочешь, я тебе парик куплю? Ну… шею прикрыть?