Первые шаги на пути либерализации фармацевтического рынка были сделаны в 2005 году – значительно сократилось количество лицензий, которые необходимо получить для открытия бизнеса[178]. Результат не заставил себя ждать: появились еще две аптечные сети и помимо сетевых в Грузии функционирует около семидесяти мелких аптек. Но этим в 2005 году дело и ограничилось: либерализовать импорт лекарств не удалось. Владелец одной фармацевтической компании участвовал в политической жизни страны будучи депутатом парламента, и все идеи об упрощении ввоза в страну лекарств на протяжении нескольких лет успешно блокировались. Каждое конкретное лекарство, импортируемое из любой страны, надо было регистрировать специально для Грузии, что занимало в самом лучшем случае два месяца и требовало от импортера значительных временных и денежных затрат. Изменить ситуацию удалось лишь совсем недавно. В октябре 2009 года вступили в силу поправки к действующему закону «О медикаментах и фармацевтической деятельности», позволяющие устранить дополнительные процедуры для фармацевтической продукции, одобренной для потребления в странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), а также снять ограничения на продажу некоторых медикаментов в супермаркетах и розничных магазинах[179].
До того как отменили дополнительные проверки для лекарств, поступающих из развитых стран, в Грузии были зарегистрированы 5400 импортных фармацевтических продуктов. А спустя лишь полгода после того, как закон вступил в силу, количество новых регистрируемых товаров выросло больше чем на четверть – до 7500. Что позволяет утверждать: лучший способ нормализовать ситуацию – расширить свободу бизнеса, но никак не ограничивать ее цербером – антимонопольной службой. Конкуренция создается путем открытия рынка, а не государственным органом, который якобы ее поддерживает.
К сожалению, рост цен на медикаменты и сейчас остается одной из самых животрепещущих проблем. Эта тема – одна из ключевых у сторонников концепции «элитарной коррупции», которые полагают, что без соглашения крупных аптечных сетей с государством такое положение дел невозможно.
Вопрос целесообразности антимонопольной службы непростой и не столь однозначный даже для самых яростных ценителей свободы. Отмена антимонопольного регулирования очень многими из них расценивается как отход от принципа laissez-faire[180], несмотря на то что антимонопольное законодательство по определению призвано ограничивать свободу предпринимательской деятельности. Некоторые из самых активных и последовательных защитников свободы не сразу поняли суть свободных отношений. Нобелевский лауреат Милтон Фридман вспоминал:
В самом начале своих исследований как сторонник свободной конкуренции я полностью поддерживал антимонопольное законодательство… С течением времени я пришел к выводу, что антимонопольное законодательство приносит гораздо больше вреда, чем пользы, что было бы лучше, если бы его не было, если бы мы от него избавились[181].
Да и Бендукидзе признавался, что еще в 1990-х годах в Москве в споре с экономистом Виталием Найшулем