Щебень на скорости в две сотни метров в секунду – это нечто страшное. Он прошивает щиты и разрывает живую плоть. Оказавшись на ее пути, не помешало бы иметь хорошие доспехи, с чем у половцев имеются определенные трудности.

Михаил вновь поднес трубу к губам и подал сигнал. Гребцы прекратили вращать вороты. Рулевой перебежал на нос. Опять сигнал. Грохот пушек. Наконец вновь заработали гребные колеса, но уже в обратную строну. Ладьи начали отдаляться от берега. Кормчие разрывали дистанцию со штурмующими лодками, предоставляя возможность дружинникам расстрелять находящихся в них. Суда вышли на стремнину, и их скорость начала возрастать. На правом берегу половцев нет. Это известно точно. Борис и его люди недаром едят свой хлеб. Поэтому орудия продолжают долбить по левому, пока наконец не оставляют кочевников далеко позади.

Часть из них погналась было верхами по берегу, обстреливая из луков. Но ответный пушечный залп стрелами и не менее полутора десятка ссаженных наездников охладили их пыл. Будь порядки преследующих плотнее, и потери оказались бы куда внушительней.

– Эк-ка мы их намолотили, – восхищенно произнес Гордей.

– И еще намолотим, – убежденно произнес Михаил.

– Думаешь, сунутся к городу?

– Еще как сунутся. А вот когда и там получат по сусалам, уже успокоятся.

– Что, хан, не получается, – глядя прямо в глаза Белашкану, произнес Михаил.

Голос его звучал ровно, без намека на издевку. Можно, конечно, и взбесить его, и тот снова пошлет на стену своих воинов. Умеет он воодушевлять, не отнять. Только это ничего не решит, потому что они опять умоются кровью. А Романову этого не нужно. Именно поэтому он и настоял на том, чтобы хан вышел на переговоры не один, а в сопровождении куренных. Романов также был со свитой. Разговор тет-а-тет его не устраивал категорически. Пора заканчивать этот балаган.

– Ты просил переговоров, чтобы сказать мне это? В таком случае знай, следующий штурм для вас будет последним, – фыркнул Белашкан.

Разговаривали они перед стенами на равном удалении, чтобы и половцы и русичи могли достать переговорщиков. Так сказать, ничейная земля.

– Белашкан, тебе не взять Пограничное. За два дня ты уже потерял больше тысячи только убитыми. Да погибшие воины из куреня Газакопы. А сколько умрет из тех, что ранены? Много. Очень много. Если продолжишь, то потеряешь еще больше. Даже если тебе и удастся захватить деревянные стены, потом на вашем пути встанут каменные, с которыми вы ничего не поделаете. Здесь вы только почем зря положите людей.

– Мы возьмем твой город и захватим большую добычу. Ты успел разжиреть за прошедшие годы. Мы вберем в себя ослабевшие коши и станем еще сильнее.

– Я здесь только потому, что мы уже знаем друг друга и можем жить добрыми соседями, – покачав головой, возразил Михаил. – Придут другие, и мне придется все начинать сначала. Не смотри на меня, хан, так будет. И ты это уже понимаешь. Но не можешь отступить.

– Зачем же ты тогда напал на курень Газакопы? – вперив в него злой взгляд, произнес Теракопа.

– Он напал на нашу заставу. Я должен был это проглотить? – пожав плечами, возразил Михаил и, не ограничиваясь этим, продолжил: – Сотни воинов вашей орды облачены в доспехи из наших мастерских, вооружены нашим оружием, сидят в наших седлах. И многое другое. Они все это купили? Нет. Это все передал орде я, следуя нашему договору. И чем мне ответила орда? Зачем мне друг, который не может удержать в узде своих куренных, которые отправляются на меня в набег, когда им понравится. Я твой союзник, Белашкан, но ты и пальцем не пошевелил, когда под эти стены пришел Тугоркан. Теперь сюда пришел твой куренной.