Атаку следующего он отбил со звоном и искрами, встретив вражеский клинок боковым движением. И тут же, описав короткую дугу, обрушил утолщенную треть своего меча в рубящем ударе в основание шеи степняка. Тот захлебнулся своим криком и повалился во все еще зеленую траву, где по нему тут же протопталось сразу несколько копыт.

Следующего он достал со спины, ничуть не заботясь о честности поединка. С четвертым разобрался, беспардонно вмешавшись в схватку одного из дружинников с дюжим половцем. Рубанув с разворота, он отсек тому руку. А уже дружинник поставил в этом деле точку.

И тут вдруг обнаружилось, что драться больше не с кем. Половцы обратились в бегство, нахлестывая своих лошадей. Дурная затея. Вот что значит им не приходилось еще драться с дружиной Михаила. Их лошадки, может, и выносливы, а лошади русичей медлительны. Но арабские скакуны, что были под седлом пограничников, пусть и не самые лучшие, но отличались куда большим проворством.

Рубка бегущих. Тут не нужна храбрость. Не требуется особое умение владеть клинком. Достаточно просто нагнать врага и обрушить на него свой удар. Никаких изысков. От всей широкой души. Словно дрова рубишь.

Не ушел ни один. Достали всех. Даже тех, у кого кони оказались достаточно резвы, настигли стрелы. Едва ссадили из седла последнего, как Михаил вскинул к губам трубу и подал сигнал остановиться.

Нужно перевести дух. Разобраться с потерями. Выгрузить артиллерию и наступать на противника планомерно, с неумолимостью асфальтового катка. Никуда половцы не денутся. Отсюда не ушел ни один. А значит, и сообщить о разгроме некому. Заставе Угольной ничего не угрожает.

– Пришли за шерстью, да сами ушли стриженными, – хохотнув, произнес один из воинов, прикладывая тряпицу к царапине на щеке.

– Не ушли, – хмыкнув, возразил другой, стряхивая с клинка кровь.

– А! Ну это да, – жизнерадостно согласился первый.

Лошадей добивали без азарта, а с нескрываемым сожалением и осознанием того, что прекращают их муки. Чего не сказать о раненых половцах. Этих резали походя. Сотник, а Михаил по факту княжий сотник, приказал пленных не брать. Вот они и исполняют. Жестокое время, жестокие нравы. И вообще, их пример другим наука.

Место боя впечатляет. Картечь страшная штука. Даже выпущенная из вот этой недопушки. Тем более если она каменная. Ну где тут набрать гальки. Вот и заряжают гранитный щебень из отходов в карьере. Такой аккуратные дырочки делать не умеет, рвет плоть беспощадно даже на такой незначительной скорости. Свинец, он серебра стоит. Но к чему тратиться, если заряды можно подбирать под ногами.

А вообще наваляли половцев много. Стрелы тоже собрали свою жатву. Но так, скромненько. А вот залп из восьми орудий с дистанции менее сотни метров наделал таких дел, что как взглянешь, так и вздрогнешь. Если бы дружина могла разом пойти в атаку всей массой, то Михаилу, может, и рубиться бы не пришлось. Противника почти не осталось. Но и дружинники в бой вступали, разрозненно покидая палубы паромов.

– Это было невероятно, – услышал Романов голос за спиной.