Ролз был бы против подобного – ведь если положение наименее обеспеченных, а таких полно на трибунах и за их пределами, не улучшается, то мы не можем позволить, чтобы доходы этого баскетболиста стали фантастически высокими. Ролз был убежден, что хорошие физические данные или, допустим, высокий интеллект сами по себе не дают их обладателям права зарабатывать больше тех, кто таких талантов лишен. С точки зрения философа, талант, особые качества – это следствие удачи, но никак не личная заслуга. Если объяснять на пальцах, ты не имеешь права получать больше просто потому, что ты от рождения быстро бегаешь, хорошо бьешь по мячу или прекрасно соображаешь. Ты всего лишь выиграл в лотерею, тебе повезло.

Конечно же, многие были не согласны с подобным подходом, полагая, что мастерство, в чем бы оно ни выражалось, должно вознаграждаться. Однако Ролз стоял на своем: не должно существовать прямой финансовой зависимости между тем, сколько ты зарабатываешь, и тем, насколько хорошо ты умеешь что-то делать.

А что, если бы кто-то, находясь за «вуалью неведения», решился бы рискнуть? Ведь если жизнь – это лотерея, то почему бы не попробовать выиграть по-крупному? Предположительно, такие «игроки» готовы пойти на риск и в итоге оказаться за чертой бедности, если есть хорошие шансы разбогатеть. Они, скорее, предпочтут такой мир, в котором будет распространено экономическое неравенство, нежели тот, который описал Ролз. Сам философ полагал, что рациональные люди не захотят поставить свою жизнь на кон. Возможно, он был прав.

В XX веке философы потеряли связь с великими мыслителями прошлого. «Теория справедливости» Ролза – одна из немногих работ, написанных в наше время, которая заслуживает встать в один ряд с трудами Аристотеля, Гоббса, Локка, Руссо, Юма и Канта. Понятно, что сам Ролз был слишком скромен, чтобы заявлять подобное, тем не менее его пример вдохновил целую плеяду молодых философов, таких как Майкл Сандел, Томас Погге, Марта Нуссбаум и Билл Кимлика. Всех их объединяет то, что они верят, будто философия должна прежде всего помочь нам ответить на вопрос о том, как нам жить с другими людьми. В отличие от философов предшествующего им поколения, они не боятся давать свои собственные ответы. Они верят, что философия должна менять то, как мы живем, а не только то, как мы говорим о том, как мы живем.

Другим философом, который разделяет подобного рода взгляды, является Питер Сингер. О нем пойдет речь в последней главе моей книги. Однако прежде чем перейти к рассмотрению его идей, давайте попытаемся дать ответ на вопрос, который с каждым днем становится более и более актуальным, а именно – «могут ли компьютеры думать»?

Представьте, что вы сидите в закрытой комнате. На двери есть специальное отверстие, через которое внешний наблюдатель опускает карточки с непонятными китайскими иероглифами. Ваша задача – разумно ответить на предложение, написанное этими иероглифами. Перед вами несколько стопочек с карточками, на которых тоже изображены иероглифы, и есть инструкция, подсказывающая, какую именно карточку взять, чтобы ответ выглядел верным («выглядел» – потому что все эти иероглифы для вас ровным счетом ничего не значат). Но, следуя инструкции, вы отвечаете так, как надо.