— Ты сейчас сильно на этом не зацикливайся, тебе в себя прийти нужно, — напомнил он ей, все-таки сумев себя заставить отвести глаза от ее бедер, видно, что очень даже подтянутых, упругих и тренированных.
Блин, руки чесались погладить! Но он же не конченный мудак, как тот Сашка, вероятно. Кстати… если этот пацан в школе преподает, его там и найти можно будет. У Богдана имелись пара вопросов для обсуждения.
Поднялся, размяв затекшие ноги, парой глотков допил свой кофе.
— Может, свежий кофе сделать? — поинтересовался, видя, что Юля совсем в депрессию скатывается.
— Нет, спасибо, — она слабо улыбнулась, убрав руки от лица и глянув на него снизу вверх. — За все спасибо, Дан. И за маму… Я не ждала, что так… Что ты такой на самом деле, — как-то неловко передернула плечами Юля, смутилась.
— Проехали, — улыбнулся он. — Решили же вчера заново начать. Ты мне тоже другой виделась до вчера, так что… Наверное, мы оба не умеем создавать хорошее первое впечатление.
— Возможно, — рассмеялась негромко девчонка, порадовав его.
— Отдыхай тогда, Артур велел. И он скоро приедет, посмотрит, как ты, — забрав обе чашки, Дан двинулся к выходу из комнаты.
— Спасибо, — еще раз выдохнула Юля, завернувшись в одеяло и упав на подушку. Но Богдан только отмахнулся и, подмигнув ей, прикрыл дверь в комнату.
Глава 8
«Разрываясь осколками прямо в грудь,
наши чувства, уже их нам не вернуть.
Снова заточишь о сердце лезвия эти.
С порезом третий, зря я попала в сети.
Но его глаза манят, зовут назад,
Но уже нельзя, строго и до конца.
Мое сердце в бинтах, это из-за тебя…»
А.Седокова «Мое сердце в бинтах»
Настоящее
Она собиралась очень тяжело: проснулась только потому, что специально с ночи телефон далеко отложила от кровати, и настырный будильник буквально принудил подняться. Юля не то что не выспалась, она ощущала себя так, словно не спала несколько суток подряд. Да и боль от вчерашнего… «разговора» с Даном никуда не делась. А еще глаза мозолил ажурный синяк на ключице… Она помнила, как Дан тут кожу прикусил, зная, что от этого у нее всегда удовольствие усиливается.
Но сохранилась и твердость решения, что надо заканчивать.
Ну и, разумеется, курить хотелось… Иногда Юля не понимала, как, вообще, начала? Но тогда это казалось неплохой, даже дерзкой и бунтарской выходкой. Да и Дан курил…
Теперь — хватит! Игнорировала это желание, а также то, что дико, безумно, почти невыносимо хочется позвонить ему (хватит, действительно хватит позволять топтаться по своей душе и сердцу!). Одела очередной костюм с юбкой и жакетом, обула туфли… Не любила это все. Да, умела носить так, что и не догадается никто (спасибо маме, выдрессировала), будто родилась в туфлях на шпильке и тесно облегающей бедра юбке. Но как же Юля скучала по кроссовкам и безразмерным кофтам! По спортивным штанам, в которых ее от парня даже Дан не всегда мог отличить…
Черт! Ну почему, о чем бы ни думала, все всегда к нему сводилось?! Что за проклятие на ней? Разве намучилась мало или обида забылась?
Нет. Не забылось ничего. И мука с болью напополам разъедали душу и сердце, как соль с перцем, посыпанные на раны. Однако даже так, понимая это все, не могла без него. Словно бы Дан ей внутри, на той самой душе, клеймо выжег так, как когда-то затащил набить отпечатки своих рук на теле Юли. Навсегда оставил тавро ее принадлежности только одному мужчине.