— Я нашел только альманах.

— Какой альманах?

Анри нехотя пошел в другую комнату. Мегрэ припоминал теперь, что в юности, когда он сам жил в деревне, ему приходилось видеть такие альманахи, плохо отпечатанные, на скверной бумаге, снабженные примитивными иллюстрациями. Его удивило, что такие издания еще существуют.

На каждый день месяца там было предсказание, например:

Мегрэ не улыбался, он с серьезным видом листал поданную ему книжицу, которую, однако, читали и перечитывали бесконечное число раз. Но ничего особенного он не обнаружил ни в сентябре, ни в конце августа.

— Других бумаг вы не находили?

Тут мать решилась встать и в свою очередь взять слово. Чувствовалось, что вся семья стоит за нее горой, заранее аплодируя ее ответу на вопрос Мегрэ.

— Вы в самом деле думаете, что вам надо было приезжать именно сюда и задавать вопросы нам? Я хочу, чтобы мне в конце концов ответили: мою дочь убили или не мою? А раз это моя дочь, тогда, мне кажется, не нам следует докучать вопросами, а тем, кого пытаются оставить в покое!

Обстановка словно бы разрядилась. Четырнадцатилетняя девочка даже хлопнула в ладоши.

— И все это потому, что мы бедные люди, — продолжала мать, — и потому, что иные, которые изображают из себя…

— Могу вас заверить, мадам, что я допрашиваю одинаково и богатых и бедных.

— И тех, кто притворяется богачами? И тех, кто разыгрывает из себя знатных дам, хотя родом невесть из каких, намного похуже нашего?

Мегрэ не отвечал, полагая, что она будет говорить еще. И она продолжала, оглядываясь вокруг, словно набираясь храбрости:

— А знаете вы, кто она такая, эта женщина? Я сейчас вам все выложу. Когда моя бедная матушка вышла замуж, то парень, который стал ее мужем, долгое время был влюблен в другую. Эта другая была мать Валентины. Она жила по соседству с моей матерью, почти дверь в дверь. Ну так вот. Родители этого парня и слышать не захотели, чтобы он женился на этой девице. Я это говорю, чтобы вы поняли, что это была за девица…

Если Мегрэ хорошо понял, то мать Валентины была девицей, на которой приличные люди не женятся.

— И все же она вышла замуж, скажете вы? Да. Но она не сумела себе найти никого, кроме пропойцы, бездельника. Так вот эти двое и породили на свет вашу мадам!

Отец Трошю достал из кармана короткую трубку и набил ее табаком из кисета, сделанного из свиного пузыря.

— Я никогда не хотела, чтобы моя дочь работала у женщины, которая, может быть, даже хуже своей матери. Если бы меня послушали…

Взгляд, полный упрека в спину мужа. По всей видимости, именно он в свое время разрешил Розе пойти в горничные к Валентине.

— Она к тому же еще и дрянь! Не улыбайтесь. Я знаю, что говорю. Может, ей и удалось провести вас сладкими речами. Но я еще раз повторяю: она дрянь, всем она завидует, мою Розу всегда ненавидела.

— Почему же ваша дочь оставалась у нее?

— Я и сама не знаю. До сих пор не знаю. Ведь и Роза тоже не любила ее.

— Она вам это говорила?