Худой пожал плечами, уже сомневаясь в своих предположениях.

– Кто такой этот баландёр? Узнал?

– Сидит за тяжкие телесные, срок три года. Ведёт себя замкнуто и почти ни с кем не общается. Телефон мобильный свой есть, и однажды вечером он базарил за бараком. А Лёнчик слышал, как тот сказал, что дело сделано и пора на свободу.

– И это всё?

– Нет, не всё… Люди видели, как он общался вначале с Федоркиным, после с Мешком, а потом уже с Анисимом. После базара Федоркина как подменили, и он хлебашу сказал, что, возможно, до звонка не доживёт… Вот так вот. И остальные тоже базарили своим об этом. Мешок в последние дни крутился возле запретки, и пару раз менты его в дежурку забирали. Хотели даже красную полосу поставить на деле, но тот отмазался.

– Картина, которую ты нарисовал, подходит под настоящую. – Белый встал и прошёлся. – Что делать будем, братва?

– Позвать этого молодца и поговорить по душам, делов-то.

– Рыжий, у тебя всё просто, – сказал Белый. – Позвал, побазарил, и фраерок во всём признался… Развеселил ты меня не на шутку. Это ПЖ… Знаешь, что это такое?

Рыжий сделал глупое лицо и пожал плечами.

– За три барана при Союзе человеку лоб зелёнкой мазали и под вышак вели. А сейчас на пожизненное сажают. Понятно?

– Теперь да… Я не знал, как это расшифровать, братан.

– Где вас только таких ловят? Ни хрена не знаете и не умеете. А ты же в тюрьме сидишь и должен знать, как Отче наш, и кодекс, и статьи, на что способен дядька прокурор. Тебя за что закрыли?

– За магазин.

– И выйдешь, будешь дальше по магазинам шастать?

– А что делать? В деревнях, посёлках их навалом, и сигнализации нет. Можно на славу поживиться.

– Кишкоблуд ты, Рыжий, только и умеешь языком трепаться и на гитаре бренчать.

– Давай, сбацай что-нибудь весёленькое.

Рыжий достал из кладовой инструмент, подстроил и запел:

– А мы с тобой, браток, совсем седые,//Не любят нас девчонки молодые.// Состарились когда? Совсем недавно,//И на душе от этого печально…//Промчалась жизнь, и годы пролетели,//Мы насладиться счастьем не успели,//За проволоку был купленный билет,//Такой на ваш вопрос у нас ответ!//Здесь молодость, как вишня, отцвела,//И седина душевная пришла,//Взгляд тусклый стал и от тревоги злой,//Кому понравится такой,//Мальчишка в тридцать лет седой?//Девчонке? Только где она такая?//Любимая, желанная, родная,//Быть может, ты на зов мой отзовёшься,//И к седине губами прикоснёшься….

– Вот именно, тут ты прав, – оборвал песню Белый. – Где такая девчонка? А нет таких… Перевелись давно, и песня твоя хорошая, но не совсем правдивая…

Белый уже порядком захмелел и с трудом ворочал языком.

– Перевелись в наше время декабристки, а остались одни проститутки и всякая шваль… – На этих словах Белый и уснул. Остальные от выпитого тоже начинали кемарить. Худой приподнял Белого и с трудом уложил на кровать. По-отечески прикрыл простынёй, а сам уселся за стол.

– Тимоха, – крикнул он.

В дверях показалась голова, а за ним худющее тело в чёрной робе.

– Кофейку завари, и быстро давай.

Тимоха растворился, а Худой сделал бутерброд и с удовольствием начал жевать.