В кабинете следователя его уже ждали. Кинничи, улыбаясь, пожал ему руку.

– Как ваша спутница? Не боитесь снова оставлять ее одну?

– Я предупредил ее, чтобы не выходила из гостиницы.

– Думаете, послушается?

Кинничи, приехавший вчера в отель и познакомившийся с миссис Дейли, был очарован ее красотой и умом. И хотя по возрасту он годился ей в отцы, Элен сразу же почувствовала к следователю взаимную симпатию.

– Ох уж эти женщины, – вздохнул Кинничи, – если бы они всегда нас слушались. Но, – он развел руками, – те времена прошли.

Дюпре не возражал. Они уселись за стол, и Кинничи, включив маленький телевизор, предложил послушать последние новости.

Правительство снова ушло в отставку, и все политические комментарии сводились к вопросу: какие партии войдут в новое правительство, кто его возглавит – христианский демократ, республиканец или социалист? Во всяком случае, по улыбке президента республики было видно, что этот вопрос еще не решен. Кинничи недовольно засопел. В дверь постучали, вошел охранник.

– Господин следователь, к вам дон Микеле. Кинничи моментально выключил телевизор.

– Зови.

– Где ваш секретарь? – спросил Шарль.

– Я его отослал. Мы будем только втроем. Я попросил нашего гостя прийти без адвоката.

Дверь приоткрылась, и охранник, льстиво изгибаясь, придержал ее. В комнату не спеша, довольно уверенно вошел старик лет шестидесяти. Подвижное лицо, темные глаза и острый выпирающий подбородок приковывали к себе внимание. Он был среднего роста, одет в темно-синий костюм. Шарль заметил, что он слегка прихрамывает.

Вошедший, не дожидаясь приглашения, кивнул следователю и опустился на стул. За ним сел и Кинничи. Шарль отошел к окну.

– Не туда, – вдруг раздался хриплый голос. Дюпре обернулся.

– Сядь так, чтобы я тебя видел, – старик ласково смотрел на него, но в голосе слышался металл.

Шарль взглянул на Кинничи. Тот неопределенно пожал плечами, и Дюпре решил повиноваться. Он взял стул и сел слева от Кинничи.

– Ты звал меня, Рокко? Я тебя слушаю. Предупреждаю: ни одного вопроса. Иначе я потребую своего адвоката. Ты просил меня приехать на частную беседу, и я решил приехать. Я уже давно тебя не видел. Говорят, ты и Фальконе снова что-то задумали. Ай-яй-яй, а еще наш земляк, сицилиец.

Кинничи чуть извиняюще улыбнулся.

– Ну, дон Микеле, вам жаловаться грех. Вам-то я не доставлял беспокойства.

– А Чефалу забыл? Там, если мне не изменяет память, ты троих арестовал. А ведь все хорошие ребята, примерные отцы семейств. А в Ликате? Приехал с шумом, пострелял, и в результате оставил две семьи без отцов. Нехорошо, – старик вдруг сверкнул глазами, и Дюпре почувствовал такую ненависть к нему, что содрогнулся. – Нехорошо, – повторил старик.

Следователь взглянул на Дюпре.

– Дон Микеле, это моя работа. Я не приказывал их убивать. Они убили полицейского, и карабинеры вынуждены были открыть огонь. Я тогда очень сожалел об этом.

– Сожалел, – прохрипел старик, – сожалел… Ну да ладно. Мы люди мирные, нам в ваших делах трудно разобраться. Говори, зачем звал?

– Дон Микеле, вы, кажется, знаете Ди Перри. Что он за человек, по-вашему?