— Да, я слышал... Не могу вспомнить от кого, но слышал. Кажется, об этом говорил сам Глазенап... Да, да, именно он и говорил!

— Вот оно что! Значит, слышали от Глазенапа, непосредственного своего начальника, а сами никакого отношения к фальшивомонетчикам не имеете?

— Не имею...

— А для чего вы взяли фальшивки у Арцимовича? Шпионских заданий у вас не было, расплачиваться вам было не с кем. Зачем понадобились пять тысяч рублей? Для какой цели?

— Я думал, что дорожные расходы будут более значительными...

— Занятно! Ездите в товарных вагонах, ночуете не в гостиницах, а в стогах с сеном, командировочные экономите... При чем же тут дорожные расходы? Ну, а с гражданином Федотовым вы знакомы? Какого характера было ваше знакомство с бывшим денщиком генерала Глазенапа?

Боже милостивый, лучше бы уж не отпираться, лучше бы самому все признать, заработав хотя бы чистосердечное раскаянье!

Следователь, по-видимому, не очень рассчитывал на его ответ. Молча надавил черную кнопку звонка, затем начал перебирать какие-то папки с бумагами, лежащие перед ним на столе.

Ровно через минуту ввели в следственную камеру бывшего генеральского денщика, эту кремневую, несгибаемую натуру, как он надеялся.

— Знаете этого человека? — спросил следователь у Федотова. — Повторите, пожалуйста, все сказанное вами на предыдущем допросе. Только не растекайтесь по древу, Федор Игнатьевич, прошу вас. Коротко скажите, одну лишь суть...

И Федотов исправно повторил, не оставив камня на камне от его надежд. Закапывал его с наслаждением, с прорвавшейся вдруг злобой холуя, втайне презирающего и ненавидящего своего барина.

Все рассказал мерзавец, ничего не счел нужным скрывать. И про судостроительные премудрости, которым учил его Альберт Христианович, заставляя добывать секретные сведения с верфи, и про толстую пачку червонцев, выданную в награду за ценные верноподданнические услуги «императору Кириллу I».

— Будем считать, таким образом, что с заданием вашим мы кое-что уточнили, — объявил следователь после ухода Федотова. — Впрочем, если желаете, можно устроить очную ставку и с Карташевым, которого вы вовлекли в свои делишки...

— Как вам будет угодно.

— Думаю, что еще одна очная ставка ничего принципиально нового не добавит. Вы занимались в СССР шпионажем, Альберт Христианович, нам это хорошо известно.

Осведомлены мы и про все ваши нелегальные хождения на советскую землю. Однако все это, как вы сами понимаете, имеет сейчас интерес второстепенный. Давайте потолкуем с вами о главном, наиболее существенном и животрепещущем.

— Что вы имеете в виду?

— Не прикидывайтесь простачком, вам это не к лицу, — весело рассмеялся следователь. — О банде фальшивомонетчиков мы будем говорить, о вашем в ней участии, об участии генерала Глазенапа и других лиц из лагеря «кирилловцев».

— Но я ведь все сказал...

— То, что вы сказали, нам известно давно, а мы с вами должны уточнить многие существенные подробности. Кто такой, к примеру, Лев Львович Трапезников и почему на его берлинской квартире устроен тайник? Знакомы ли вы лично с мюнхенским типографом Шнейдером? Какого характера отношения связывают генерала Глазенапа с Уинстоном Черчиллем? Вопросов, как видите, набирается изрядное количество, и давайте поэтому экономить время. Еще я хотел бы предупредить вас, Альберт Христианович. Не вздумайте затевать с нами детскую игру в растягивание резины. Ничего из этого не выйдет. Откровенные чистосердечные признания в ваших собственных интересах...