Ллир тоже уловил мое присутствие своим сознанием. Он знал своего избранного. Он раскрыл мне свои богоподобные объятия, из которых – я знал – не было возврата.

Я услышал беззвучный крик Медеи, исчезающей как клуб дыма из этого плена сознания, когда она в ужасе старалась ни о чем не думать. Я услышал беззвучный вой Матолча, в котором тоже слышался ужас, и он тоже исчез. Эйдерн я даже не слышал, потому что она исчезла так внезапно, как будто никогда ни о чем не думала. Я знал, что все трое сидели сейчас в замке, стараясь закрыть свой мозг от всех мыслей, в то время как Ллир искал по всему астралу ту пищу, в которой ему так долго отказывали.

Одна моя часть разделяла ужас членов Совета, но другая часть помнила Ллира. На мгновение я почти вспомнил и ощутил тот темный экстаз, когда Ллир и я были одним, и воспоминания сладкого ужаса вернулись ко мне, воспоминания о власти над всеми живыми существами.

Все это было бы мое, стоило мне только захотеть. Для этого надо только полностью раскрыться перед Ллиром. Только один человек в поколении посвящается Ллиру, деля с ним его божественную душу, участвуя с ним в экстазе пожирания человеческого жертвоприношения, и я был бы этим человеком, если бы решился завершить ритуал, который отдал бы меня Ллиру. Если бы я решился, если бы осмелился!

Воспоминания о моем гневе вернулись ко мне. Я не должен расслабляться и думать о возможном счастье объединения. Я поклялся положить конец Ллиру. Я поклялся старинным Символом покончить с Советом и Ллиром. Медленно, неохотно мой мозг начал освобождаться от контакта с мыслью Ллира.

В тот момент, когда контакт был прерван, волна ужаса целиком захлестнула меня. Я почти дотронулся до него. Я почти позволил погрузить себя в то, чего не мог понять ни один человеческий мозг, при этом страшном прикосновении этого… этого… Ни один язык не дал бы определения тому, чем был непознаваемый Ллир. Но я понял, что происходило в моем мозгу, когда я был Эдвардом Бондом. Он не мог жить на той же земле, что и Ллир, делить с ним ту же самую жизнь было наказанием, делавшим жизнь невыносимой, если знать, что Ллир существует.

Я должен положить конец ему. В эту минуту я понял, что должен буду встать лицом к лицу с существом, которое мы знали как Ллира, и бороться с ним до конца. Но одно из человеческих существ пока не находилось с ним лицом к лицу. Но у меня, его убийцы, не было другого выхода, ведь я поклялся убить его.

Весь дрожа, я стал уходить из черных глубин астрала, выбираясь на поверхность спокойных голубых бассейнов мысли, которые были глазами Фрейдис. Темнота вокруг меня стала светлеть, и постепенно перед моими глазами показались стены пещеры, горящее пламя и высокая колдунья, которая погрузила меня в эти глубины силой своих заклинаний.

Я возвращался к действительности, и медленно, медленно знание возвращалось в мой мозг короткими вспышками, слишком быстрыми, чтобы их можно было передать словами. Я знал, я вспомнил.

Жизнь Ганелона мелькала передо мной в картинах, которые ярко проскальзывали в моем мозгу и оставались навеки там запечатленными. Я знал его властность, его тайные силы, его слабости и его грехи. Я восхищался его силой и гордостью. Я вновь стал Ганелоном, или почти стал.