Затем он швырнул тело в одну из раскрытых и опустошенных могил и присыпал его землей. Мало вероятно, чтобы его нашли. Не будут же они раскапывать одну могилу дважды.

Он поправил на себе новый удобный металлический костюм. Прекрасно, просто прекрасно.

Уильям Лэнтри направился к городу, чтобы дать бой всей Земле.

Ворота крематория были открыты. Они вообще никогда не закрывались. К нему вела широкая, слабо освещенная аллея с посадочной площадкой для геликоптеров. Город засыпал после очередного рабочего дня, гасли огни, и вскоре единственным освещенным местом остался крематорий. О, боже! Что за практичное и неромантическое название!

Уильям Лэнтри вошел под широкую светлую арку. Это были настоящие врата, правда, без створок, которые нужно открывать и закрывать. Люди могли свободно входить и выходить, а внутри зимой и летом было тепло от огня, улетающего в трубу, через которую роторы, винты и насосы отправляли частицы серого пепла в пятнадцатикилометровую прогулку по небу.

Это было тепло пекарни. Зал был выложен резиной, чтобы никто не шумел, даже если бы захотел. Откуда-то из укрытия доносилась музыка. Однако, это была не музыка смерти, а музыка жизни, солнца, живущего в крематории, или, во всяком случае, его ближайшего родственника, она примиряла людей с огнем, бушующим за толстой кирпичной стеной.

Уильям Лэнтри сошел с подиума и оглянулся, услышав за спиной шум. Какой-то автомобиль-жук остановился перед входом. Зазвенел колокольчик, и, словно по чьему-то сигналу, музыка взлетела на экстатически высокие ноты.

Из жука, открывающегося сзади, вышли люди, неся покрытый символом солнца золотой ящик двух метров длины. Из другого жука вышли родственники человека, что лежал в ящике, и двинулись к алтарю, на котором была надпись: ИЗ СОЛНЦА ТЫ ВЫШЕЛ И В СОЛНЦЕ ВЕРНЕШЬСЯ. Ящик поставили на алтарь — музыка звучала в высоких регистрах, начальник крематория сказал несколько слов, а потом служители взяли золотой ящик, подошли к прозрачной стене, открыли такой же прозрачный люк и сунули туда гроб. Через минуту раскрылись внутренние двери, и ящик скользнул в них.

Служители ушли, родственники молча повернулись и вышли вон, музыка продолжала играть.

Уильям Лэнтри подошел к люку и глянул на огромное сверкающее сердце крематория: оно горело равномерно, тихонько подпевая себе. Огня было так много, что он походил на золотую реку, текущую с земли на небо. Все, что бросали в эту реку, возносилось вверх и исчезало.

Лэнтри снова почувствовал ненависть к этому чудовищу, к очищающему огню.

Рядом с ним остановился какой-то человек.

— Чем могу быть полезен, сэр?

— Что? — Лэнтри резко повернулся. — Что вы сказали?

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Я… то есть… — Лэнтри бросил взгляд на подиум и под арку. Руки у него тряслись. — Я никогда здесь не был.

— Никогда? — удивился человек.

Лэнтри понял, что ошибся, но было уже поздно.

— Ну, не совсем так, — сказал он. — Просто ребенком человек не обращает на такие вещи внимания. Сегодня вечером я вдруг понял, что, собственно говоря, не знаю крематория.

— Хотите взглянуть свежим взглядом, да? — Служитель усмехнулся. — Я с удовольствием провожу вас.