- Не пойду! - заголосил вдруг Востромырдин. - Вот тут, на месте, расстреливайте, убивайте - не пойду!
- И в самом деле, - встрял маркграф. - Зачем это мы его с собой потащим? Чтобы от нас девушки шарахались?
- Хватит звенеть! - распорядился Деряба. - Виктор Панкратович, чем же ты в этой глуши кормишься?
Востромырдин смутился, хотя глаза его вспыхнули хищным блеском и тотчас же погасли.
- Да так... Питаемся помаленьку...
- Вот и накормил бы земляков.
...Внутри огригата было и темновато, и сыровато, но вполне уютно. Некоторые внутренние органы чудовища Виктор Панкратович приспособил в качестве мебели - неприятно, конечно, да зато мягко. А какой стол он накрыл нежданным гостям! («Дураку понятно - взятки берет, - определил Шмурло. - Потому что место удобное».)
Деряба не понял и спросил:
- Тебе что, и сюда пайку привозят?
Вместо ответа Востромырдин махнул неопределенно рукой. Он уже сообразил, что полковник и капитан здесь не при исполнении. А когда ему представили маркграфа, даже обрадовался:
- Так вот ты какой! Орел! Правильно я тогда на пленуме за тебя заступился - ведь эти сволочи бароны исключения требовали! А я им внушил: нельзя так с человеком, с ходу, не разобравшись...
Маркграф смущался, благодарил незнамо за что. Наконец наелись и напились, и Шмурло, скверно улыбаясь, обратился к королю:
- Я весь внимание, гражданин Востромырдин...
Виктор Панкратович побагровел, и в тот же миг прямо из сводчатой стены помещения свистнула струйка жидкости, ожегшая щеку полковника госбезопасности. Тот взвизгнул.
- Желудочный сок, - пояснил Востромырдин. - Растворю, к чертовой матери, и переварю. Я огригат или нет?
Было слышно, как оскорбленное чудовище в гневе колотит хвостом. После неловкой паузы сообразительный маркграф предложил выпить мировую. Хвост успокоился.
- И чего вы за мной увязались? - демократично спросил Виктор Панкратович.
Деряба рассказал про слесарей, которые в здешних условиях постепенно переродились в мифологические фигуры.
- Что бы вам пораньше прийти, - огорчился король. - Я бы вас на антирелигиозную пропаганду задействовал. Вы бы этих так называемых богов разоблачили как пьянь и рвань!
Посмеялись над незадачливыми слесарями, рассказали о победах над зубастым голяком и другими противниками, о том, как вели непримиримую борьбу с рабовладельцами, и о прочем. Виктор Панкратович слушал с нескрываемым интересом, поскольку весь отпущенный ему судьбой срок правления просидел во дворце и представления не имел о том, чем живут простые люди. Мало-помалу он и сам развязал язычок.
Период первоначальных успехов и достижений на листоранском престоле он освещал, может быть, даже слишком подробно. Истребление баронов было представлено как вспышка справедливого народного гнева. Перейдя же к разделу самокритики, Востромырдин приуныл и сделался косноязычен.
Продовольственный кризис в Листоране, по его словам, был вызван неблагоприятными погодными условиями, хотя полковник и капитан за время своих странствий убедились, что погода в Замирье все время одна и та же. Немалую роль в провалах отвел Виктор Панкратович своему генеральному канцлеру, впавшему на старости лет в детскую болезнь левизны и от нее же скончавшемуся на плахе. А потом...