— Не хочу. Когда я… когда я взяла его… Камень был в рукояти больше суток. А потом исчез. — Все зависит от механизма… А может, вы сами как-то по-особенному перехватили кинжал. Кстати, каким образом он располагался в теле Олева? — Он был загнан. По самую рукоять.

— Вот видите! Я тоже постарался. Испортил кожаную обивку… И тоже загнал этого красавца по рукоять. Древние индийцы знали толк в убийствах. Они умели делать это красиво…

— Не то что мы, русские, — не удержалась я.

— Именно! Именно это я и хотел сказать. А теперь, когда мы разобрались с этим тесаком, удивите меня еще чем-нибудь…

Рейно менялся на глазах, и это были плодотворные изменения. Поняв тайну кинжала, разгадав загадку, он, как и полагается прожженному детективу, потерял к вадж-ре всякий интерес. И к Будде тоже. Теперь его интересовала суетная бумажка в двадцать шиллингов.

— Где вы ее нашли? — спросил у меня Рейно, когда мы переместились на паркетный пол комнаты.

— В баре. Я уже говорила. В баре гостиницы. Она валялась под столом.

— Значит, вы пошли в гостиницу… Обнюхать место преступления… И как же вы туда забрались? По веревочной лестнице?

— Зачем? Меня пригласил один симпатичный мужчина… Постоялец гостиницы.

Стоило мне вспомнить о великолепном Аурэле Чорбу, вислоусом Соломоне с золотым зубом во рту, как сердце у меня сжалось и во рту появился привкус винограда.

— Значит, еще один постоялец.

— У него винная галерея на Васильевском. И он не причастен к убийству.

— Правда?

— В это время они все выпивали в номере у одного известного актера. У Аурэла удивительные вина. Говорящие вина… И он так о них рассказывает… Как о близких людях.

— Лично я предпочитаю грог, — осадил меня Рей-но. — Так что о винах как-нибудь потом. Давайте разберемся с вашими бумажками.

Он принялся вертеть в руках банкноту.

— «5101968». Какие у вас соображения?

— Свои соображения я уже озвучила по телефону, — напомнила я. — Школа №113.

— Где вас собирались пустить голой в Африку, — Рейно никогда ничего не забывал. — Тогда одно из двух. Либо этот телефон находится в другом городе… Или в другой стране…

— Либо?

— Либо это вообще не телефон.

— А что же это?

— Все, что угодно. Шифр камеры хранения. Шифр сейфа… Я должен подумать, — Рейно аккуратно расправил бумажку и отложил ее к Ножу, окуркам в целлофане и скомканной упаковке из-подОдеколона. — Что еще у вас есть?

Я с готовностью принялась рыться в вещах, высыпанных из сумки. Я полностью подчинилась Рейно.

— Еще вот это.

— Что это вы мне всучили? — Рейно нахмурил брови и с выражением зачитал:

— «Ты кайфовая баба, Кайе. Хоть одно нормальное рыло в этом богом забытом городишке. Круто мы с тобой потусовались. Чухляндия — дерьмо, Рашэн — помойка. Да здравствует остров Пасхи! Суки, объединяйтесь в профсоюз! Полина Чарская».

После упоминания Чарской в комнате повисла нехорошая тишина.

— Что это за пасквиль? — Эстонский акцент Рейно стал таким невыносимым, что мои уши испуганно прижались к черепу. — Что значит — «Чухляндия — дерьмо»? Это значит — «Эстония — дерьмо»?!

— Не думаю, — прошептала я. — И потом, вы же видите, что «Рашэн» тоже «помойка»… так что мы с вами в одной лодке.