×
Traktatov.net » Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы » Читать онлайн
Страница 62 из 157 Настройки

Однако это «нормальные» будни. А так, через 1–2 дня караул или наряд на кухню. В карауле с поста на отдых, с отдыха на пост. На кухне чистили картошку, мыли посуду (котел полевой кухни наш повар Коваленко никому не доверял, сам чистил), готовили дрова, приносили продукты и, главное, всегда получали добавку супа и каши.

Голодные были? Нет, это не точно. Просто не хватало молодому организму и все время хотелось есть. Сколько себя помню за войну и первые годы после, это чувство никогда не покидало меня, впрочем, как и всех солдат. Поиски пищи были своего рода атрибутом нашей жизни.

Погода стояла хмурая, близ нуля градусов, но, к счастью, почти без осадков. Хорошо! Не мокро и не холодно, хотя и уныло.

Незадолго до конца нашей лагерной жизни из медсанроты нашей дивизии прибыл подлечившийся Воронков, которого подозревали в самостреле. Он мне сразу не понравился, даже вызывал антипатию. Небольшого роста, с бегающими глазами, неискренним, каким-то нарочитым разговором, он постоянно увиливал от работы, нарядов, ссылаясь на еще не зажившую рану. Однако признаков, что она мешает, не замечалось. Ходил, даже бегал нормально, пока не требовалось в наряд или караул. Часто хвалился своей жизнью дома в генеральской семье, говорил, что отец — генерал, наверно, заберет его к себе. Тогда мы не обратили на это внимания; думали, что блефует.

Так прошло 2–3 недели. Затем, как-то рано утром, еще только проблески рассвета, часов, наверное, около 7, объявили тревогу: «Подъем, быстро собираться, уезжаем на позицию». Я, как и все, вскочил, ополоснулся в луже, собрал вещи. Мы быстро позавтракали на кухне и бегом к своему уже подъехавшему «Студебекеру». Погрузили свой скарб и двинулись куда-то далеко на север Белоруссии, оказалось, к городку Быхову близ Могилева, занятого еще немцами.

Все деревни по дороге представляли сплошное пепелище. Почти ни одного хотя бы полуразрушенного дома. Едем через этот партизанский край, как всегда, с короткими остановками. Жителей не видно, редко мелькнет старик. У одного спросили: «В чем дело, где люди?» Ответил, что партизанили тут много и люто свирепствовали немцы — эсэсовцы, власовцы и наши полицаи. Поэтому все, кто уцелел, заранее попрятались далеко в лесу, они еще не вернулись, а кто и выжидает, боится, что немцы опять придут, всякого навидались… В одной из деревень задержались подольше. Соскочили с машин. Обнаружили рядом выкопанный картофельный участок, почти освободившийся от снега из-за оттепели. Поковырялись в поисках остатков картошки. Оказалось, можно собрать кое-какую мелочь. На поле валялись немецкие листовки, которые строжайше, под страхом военно-полевого суда, запрещалось брать и читать, в крайнем случае передать замполиту. Но это для новичков, а бывалым солдатам — море по колено, брали, читали. Если застукал кто, даже, не дай бог, особист (сотрудник особого отдела СМЕРШ), один ответ: «взял на закрутку» или «несу замполиту». Ответ правдоподобный, так как действительно бумага листовок очень подходила для закрутки табака. Я подобрал несколько разных листовок, сунул в карман шинели и продолжал поиски картошки. Попадалась мелочь, сосем горох, но иногда экземпляр покрупнее — с грецкий орех и больше. До команды «По машинам!» успел набрать почти котелок. Поехали дальше. Сидя в кузове, я развернул листовки и стал читать. Все они были обращены к партизанам. Там писалось, что они окружены и обречены, так как «ваших командиров тайно вывезли ночью на самолетах, а вас бросили», указывались даже отдельные фамилии, в конце предлагалось: сдавайтесь и останетесь живы, иначе будете уничтожены, пропуск эта листовка. Приводились даже «обращения» и цитаты из писем сдавшихся партизан, скорее всего фиктивных. Старослужащие говорили мне, чтобы немедленно выбросил листовки, а то увидит особист или «мало ли еще кто», донесет, и штрафная обеспечена. Поэтому, прочитав листовки, я скомкал и швырнул их за борт. Впоследствии я не раз проделывал эту операцию. Текст листовок всегда казался мне примитивным, рассчитанным на недалеких людей и на страх смерти. Не помню ни одного случая, когда у нас кто-либо воспользовался этим «пропуском».