Вскоре мы быстро собрались, двинулись дальше, и о судьбе этих немецких «партизан» ничего не знаю. Не получилось у гитлеровской пропаганды с партизанским движением, как гитлеровцы ни заставляли всех и ни стращали население зверствами «диких и злобных русских орд».

Танкисты и наша артиллерийская дивизия совершили новый бросок к устью Одера, к небольшому городку Альтдаму, что напротив крупнейшего немецкого порта — Штеттина. Этим завершалась операция в Померании и блокировался порт.

Была уже середина марта, снег почти весь стаял, но стояла пасмурная, промозглая погода, где-то около нулевой отметки. Прибыли мы на место к полудню и расположились недалеко от передовой. Оттуда доносилась редкая стрельба. Через день намечалось наступление. Огневики спешно оборудовали свои позиции, а комбаты, командир дивизиона Козиев и связисты отправились на передовую оборудовать НП и пристрелять до темноты все батареи дивизиона. Пехоты было мало, и сразу по прибытии были, как и прежде, сформированы штурмовые группы. В группу от нашего дивизиона вошел почти весь взвод управления, включая и меня, фельдшер дивизиона Башкин и кто-то из огневиков. Во главе группы поставили лейтенанта Чалых, которого мы не знали. Он собрал нашу группу, познакомился, объяснил задачу. С первого взгляда он мне не понравился. Говорит вяло, неубедительно, а главное, чувствуется отсутствие опыта. Откуда он взялся? Почему устранились наши опытные командиры? На следующий день, рано утром, еще затемно, не позавтракав, мы отправились на передовую, сосредоточиться для наступления.

Собственно, обычной передовой не было. Просто по одну сторону неширокой низины (меньше 100 метров), на опушке редкого, мелкого леса, располагались немцы, а по другую, тоже в редколесье, были наши позиции. У немцев тянулась цепочка спешно вырытой траншеи с одиночными блиндажами. Проволочного заграждения и минного поля перед траншеей не было. Не успели они. На нашей стороне были только редкие ровики — ячейки да два полублиндажа, скорее шалаши, слегка врытые в землю из-за грунтовых вод. В одном, более прочном, шалаше располагался командный пункт, во втором, на несколько человек, отдыхали связисты и разведчики. Я замешкался, и, когда подошел к шалашу, он был уже полностью занят, точнее, набит лежащими на соломе бойцами нашей группы. Разместиться было негде, разве только сидя в проходе. Еще один боец, недавно прибывший с пополнением, топтался у входа, не зная, как пристроиться. Пошарив кругом, я обнаружил в стороне, метрах в 10–20, неглубокую ямку типа ячейки и решил расположиться там. Поскольку из ячейки из-за окружавших ее кустов вход в землянку не просматривался, я договорился с Чалых, чтобы он окликнул меня, когда начнет собирать группу для атаки, и, захватив топтавшегося бойца (Новенького), пошел устраиваться. Было еще темно, когда мы застелили ветками наше убежище и, прижавшись спинами, устроились вздремнуть по возможности до сбора на атаку и переждать артподготовку. Не спалось, мешало естественное напряжение перед боем. По опыту понимал, что здесь возможен настоящий бой, а не легкое продвижение, сопровождавшее нас последнее время. Временами все же дремал.