Безукладников пересек лестничную площадку, будто контрольную полосу, и позвонил в квартиру соседки.

Субботнюю Луизу в зеленой косметической маске хотелось облизнуть, как блюдце с крыжовенным вареньем.

— Александр Платонович, я очень извиняюсь! Красота же требует жертв?

— Вашу красоту никакие жертвы не испортят. Можно позвонить? У меня что-то с телефоном…

Он набрал номер, которого не знал еще минуту назад. Где-то на северной окраине города взяли трубку, и вялый, вяленый голос прирожденного неудачника ответил: «Але». С изумлением прислушиваясь к невидимому суфлеру, Безукладников заговорил бодряческим тоном, каким, по его разумению, должны говорить отъявленные бизнесмены. А ему, как отъявленному бизнесмену, приспичило выяснить: правда ли, что Тимоша срочно, к такой-то матери, распродает свой обувной магазин «Salamander»? Женственный Тимоша, мрачно толстеющий на нервной почве, отвлекся от куриного бедра и заправил живот в тренировочные штаны:

— Ты сам кто такой? Кто тебя навел?

— А я-то как раз покупатель, — представился Безукладников. — По наводке Борис Михалыча.

В туманного, как Эверест, Бориса Михалыча Тимоша верил истовей, чем в курс доллара, объявленный с небес Центробанком, а слово «покупатель» вызывало у него буквально физиологическую радость. Покупатели — это были такие слабоумные чудесные существа, которые по своей воле несли Тимоше деньги и кормили его, кормили — даже не за то, что он обувал их в китайский и турецкий ширпотреб под видом немецкого, а, видимо, за то, что он, Тимоша, такой необыкновенный. А если есть еще болваны, которым нравится ходить в опорках, склеенных резиновой кашей, то, значит, их надо обувать!.. Правда, в последние полгода Тимоша нес ужасающие убытки из-за уличных торговцев, замусоривших город точно таким же товаром, но по бросовым ценам. Склад ломился от сезонных неликвидов, пропах склепом и мышиной мочой, и этот запах не давал Тимоше спокойно завтракать, обедать, полдничать и трижды ужинать, включая два перекуса после полуночи…

Но этот покупатель своей чудесностью и особым слабоумием превзошел всех. Он желал купить сразу триста пар обуви — причем немедленно и за наличный расчет.

— Только у меня товар… немного прошлогодний, — на всякий случай сознался Тимоша.

— Клиент всегда прав, — наобум ответил Безукладников, и Тимоше почудилось, что сделка может сорваться.

— Я же, блин, отдаю за сорок процентов!

— А я беру за шестьдесят! Но только сегодня. С доставкой на дом!..

Умалишенным лучше не возражать. На дом — значит на дом. Ровно через два часа?.. О'кей, ровно через два! Записываю адрес… Номер дома, номер подъезда…

— Заметано.

Безукладников заставил себя широко улыбнуться, как это, ему казалось, принято у коммерсантов, ударивших по рукам.

Свежеумытая после маски, потрясенная Луиза стояла посреди комнаты и, забыв о приличиях, глядела с открытым ртом — вчера еще милый, интеллигентный Александр Платонович, теперь зараженный миром чистогана, демонстрировал, так сказать, гримасы капитализма.

— Простите меня, — зачем-то сказал он, уходя. И это последнее, что она слышала от Безукладникова.