Спустя три часа молодой человек сидел перед весело потрескивающим в печи огнем и щепкой черпал из котелка разваренную горячую пшеницу. И эта безвкусная каша сейчас стоила всех яств дорогих ресторанов!
Спалив в печи чуть ли не половину дома, юноша просушил одежду и отчасти – обувь. Тем временем на улице рассвело, и он еще раз обошел деревню в поисках чего-либо, что могло сгодиться в дороге. Нашлось еще немного пшеницы, заплесневевшая мука, которую он, как и разбитую банку прокисших консервов, брать не стал, моток синтетической веревки и старое, побитое молью, но все еще сносное одеяло. Из свернутого и обвязанного веревкой одеяла вышел недурной рюкзак, в складках которого были спрятаны пшеница, горшок, обломок камня в качестве точила, драгоценный батон колбасы, бутылка с водой и компас. Топор юноша заткнул за пояс, как и нож.
Ложиться спать он не стал. Дождался, пока станет совсем светло, и бодрым шагом направился на юго-восток. Точнее, в ту сторону, где, по его мнению, должен был находиться юго-восток. То есть снова в лес.
Пшеницы и колбасы хватило всего лишь на первые два дня пути, хотя он ел только тогда, когда начинал чувствовать слабость – не обращать внимания на сосущий голод оказалось почти просто. На третий день повезло набрать горсть прошлогодних красно-оранжевых ягод, сладких, но очень вяжущих язык. Сначала он съел только две штуки, подождал пару часов и, убедившись, что ягоды не ядовиты, проглотил все, что собрал. Вечером скрутило живот, и всю ночь парень просидел в кустах – благо кусты здесь были повсюду. Однако у подлых ягод оказался свой плюс – на четвертый день есть не хотелось совершенно. Зато на пятый сосущее чувство голода взялось за путника с удвоенной силой, но он не хотел рисковать – жевал на ходу березовые почки, создавая себе иллюзию насыщения.
На шестой день встать оказалось очень сложно. Его мутило, ноги подкашивались, словно он только что прошел бодрым шагом пару десятков километров, перед глазами все плыло. Подумав, он бросил весь свой нехитрый скарб, рассудив, что если сегодня он найдет человеческое жилье, то старый топор и гнилое одеяло ему не понадобятся, а если не найдет – то они ему просто не помогут. Без «рюкзака» идти оказалось легче, но только первые минут тридцать – потом усталость вновь обрушилась на плечи непокоренным Эльбрусом. Он не видел, куда идет, не думал, зачем идет – просто механически переставлял ноги, заставлял себя подниматься, в очередной раз запнувшись о подлую корягу, вытирал с лица грязь и шел, шел, шел…
Они появились совершенно неожиданно, словно бы вышли из пелены дождя. Два плечистых мужика, один полностью лысый, но с длинной густой бородой, чем-то отдаленно напомнивший давешнего водилу, а второй, в противоположность первому, гривастый и даже несколько дней назад выбритый. Они что-то спрашивали, но молодой человек не мог понять, что они от него хотят, он пытался объяснить им, что ищет деревню, но они его тоже не понимали, и он мельком подумал, что, кажется, случайно перешел границу, хотя, чтобы перейти границу, надо или пройти много сотен километров, или переплыть море. Море он точно не переплывал, да и пройти столько тоже определенно не мог…