Он открыл перед ней дверь, и они вышли в коридор.

Хит, Таррелл, Каньеро и Рук пересекли вестибюль «Гилфорда» и подошли к лифтам. Когда двери открылись, Никки отстранила Рука.

— Эй-эй, куда это ты собрался?

— С вами.

Она покачала головой:

— Ни в коем случае. Ты останешься внизу. Автоматические двери начали закрываться, и Каньеро уперся в створку плечом.

— Ну хватит тебе, я же все сделал, как ты сказала. Я думал как детектив, и я заслужил, чтобы мне дали посмотреть, как ее арестовывают. — Когда три детектива рассмеялись, Рук решил немного уступить: — Ну можно мне хотя бы подождать в коридоре?

— Когда я арестовывала Бакли, ты тоже сказал мне, что подождешь в коридоре.

— Ну, допустим, один раз я потерял терпение.

— А что ты натворил на Лонг-Айленде, когда я велела тебе держаться подальше от мастерской?

Рук поддел носком ботинка краешек ковра.

— Послушай, ты так говоришь, как будто тебе предстоит не арест девушки, а драка с бандитами.

— Обещаю, долго ждать тебе не придется. В конце концов, — добавила Никки с нарочитой торжественностью, — ты это заслужил. — И она вошла в лифт вместе с Тараканами.

— Ты так со мной обращаешься… пожалуй, напишу статью про кого-нибудь другого.

— Ты разбиваешь мне сердце, — сказала Никки, и двери лифта сомкнулись.

Войдя в квартиру, детектив Хит обнаружила Ноа Пакстона, одиноко сидевшего в гостиной.

— А где Кимберли?

— Ее здесь нет.

Таррелл и Каньеро вошли следом за Никки.

— Проверьте все комнаты, — приказала она, и детективы скрылись в коридоре.

— Кимберли там нет, — сказал Пакстон. — Я смотрел.

Хит ответила:

— Мы все любим делать сами, как это ни странно. — Взгляд ее упал на стены — как и прежде, от пола до потолка увешанные картинами. Никки залюбовалась этим зрелищем. — Картины — они снова здесь.

Ноа, казалось, разделял ее изумление.

— Я тоже ничего не понимаю. Я как раз пытался сообразить, откуда они взялись.

— Расслабьтесь, Ноа, больше не нужно разыгрывать спектакль. — Она помолчала, глядя, как лоб его пересекают морщины. — Они все это время были в «Гилфорде», верно? Мы подслушали ваш телефонный разговор с Кимберли меньше двадцати минут назад.

— Понятно. — Пакстон подумал несколько секунд — без сомнения, вспоминал свои слова, размышлял, не выглядит ли он теперь соучастником. — Я сказал ей, что она рехнулась, — пробормотал он.

— Конечно, вы законопослушный гражданин. Он развел руками.

— Прошу прощения, детектив. Я знаю, что должен был сразу позвонить вам. Наверное, сработали мои инстинкты — я так привык заботиться об этой семье. Я приехал сюда, чтобы уговорить ее вести себя разумно. Но уже слишком поздно. — (Никки на это лишь пожала плечами.) — Когда вы узнали, что она их украла? Из этого телефонного разговора?

— Нет. Первым звоночком послужило то, что наша новоиспеченная вдова купила пианино и уехала из города в тот день, когда его должны были привезти. Вам не кажется, что Кимберли не из тех женщин, которые оставят квартиру, полную антиквариата, в распоряжении команды грузчиков и безмозглой няни? — Никки неторопливо подошла к «Стейнвею» и ударила по клавише. — Мы побеседовали с администратором. Он подтвердил, что грузчики появились здесь утром с огромным ящиком, но не помнит, чтобы они выносили этот ящик на улицу.