Было почти одиннадцать, и все вокруг точно притихло в ожидании. Дыхание вырывалось изо рта туманными облачками, когда они шли к своим машинам. Несмотря на чистейший воздух, запах смерти въелся в ткань их одежды и в волосы, задержался в ноздрях и на коже. Мэддокс по опыту знал, что этот запах будет преследовать их еще долго. В морге заканчивала О’Хейган с лаборантами. Как только патологоанатом счистила остатки мягких тканей со лба жертвы, на лобной кости открылись тонкие царапины, составлявшие крест. Следы веревки на шее, запястьях и щиколотках были признаны прижизненными, а анальные и вагинальные разрывы оставили жертве как при жизни, так и после смерти.

Покойнице пришлось несладко, прежде чем она умерла от удушения.

Внутри кокона из пленки О’Хейган нашла фрагменты сухих листьев, несколько крупинок почвы, семечко какой-то травы и личинку падальной мухи, что свидетельствовало – смерть наступила не в воде. Тело некоторое время пролежало на воздухе, скорее всего, под навесом, и лишь потом было брошено в море. Все это должно помочь сузить район поисков места преступления.

Установить время смерти оставалось непростой задачей в отсутствие точного места преступления и с учетом минусовых температур: О’Хейган пояснила, что даже когда смерть наступает по одинаковой причине и в идентичных условиях, одно тело может разлагаться стремительно, а другое – почти не измениться. Личинки же падальных мух при неблагоприятных условиях вообще способны впадать в анабиоз.

Вскрытие прошло как по учебнику – на всю процедуру хватило трех часов. Токсикологические, серологические, энтомологические, одонтологические и прочие лабораторные тесты, во время которых будут изучаться фрагменты, найденные в волосах и на лобке покойницы, займут некоторое время, однако по запросу заместителя генерального прокурора их проведут вне очереди. С раннего утра О’Хейган займется вскрытием Драммонд и уже до обеда сообщит детективам предварительные результаты.

– Кто-нибудь идет на кружку пива и стейк в «Летающую свинью»? – поинтересовался Лео, остановившись прикурить сигарету. Глубоко вдохнув, он выпустил длинный сизый шлейф дыма. Мэддокс пожалел, что не курит: лучше табак, чем смрад разложения. К тому же сегодня он был на взводе, и ему очень хотелось разрядки.

– Только не я, – отказалась Паллорино. – Я уже двадцать часов на ногах, мне поспать нужно. – Она взглянула в лицо Мэддоксу и быстро опустила глаза. Она понимала – он отлично знает, почему сегодня ночью она не спала и чем занималась, когда ее вызвали расследовать дело «кладбищенской девушки»: сидела на его мощном суку в мотеле «Лис».

– В другой раз, ладно? – сказал он Лео.

– Ну жду вас тогда спозаранку, – сказал старый коп. – Кто куда, а я сюда. – Плотнее запахнувшись в шерстяное пальто, он пошел вокруг больницы на другую парковку.

Паллорино направилась к «краун вик», одиноко стоявшей под фонарем.

– Энджи! – позвал ее Мэддокс.

Она на мгновение застыла с ключами в руке.

– Надо поговорить.

Энджи обернулась.

– Неужели надо?

При свете фонарей ее лицо казалось мертвенно-белым; поверх гладких темно-рыжих волос натянута черная шерстяная шапочка. Шрам на нижней губе в этом освещении стал заметнее, подчеркивая усталость и одновременно придавая Энджи сексуальный вид бедовой девчонки. Черт побери, если это не возбуждает!