«Спящая черепаха» — это валун у тропы, между контрольной полосой и колючей проволокой. Валун низкий, плоский, потому он и назван так. Болотина в этом месте просматривается насквозь с ближайшей дозорной вышки на горке. Но ведь сегодня туман. Вышки в тумане до сих пор не видать. Значит, и болотина с вышки сейчас не проглядывается! А тут еще эта чертова кукушка подавилась — молчит, как в глотку воды набрала.

— А ну, прибавим ходу!

Взяв Анчара на короткий поводок, Иван уже не идет, а бежит что есть мочи вперед. Парфенов немой, бестелесой тенью неотступно следует за ними.

Спуск вниз… Мочажина… Сухая ольха… А вот и валун «Спящая черепаха»…

— Так и есть! Будто сердце чуяло!

Ткнув на дыру в заборе — в том самом заборе, который он привык почитать неприкосновенным, Иван отдает напарнику команду:

— На нитку![На провод!] По-быстрому! Скажи — иду на преследование… — Иван машет в сторону ничейной земли.

Парфенов тонет в тумане, как в омуте.

Теперь и Анчар рвется с поводка, давится от злости. Иванников его резко осаживает:

— Тихо, Анчар! Тихо.

Нет, не зря его потянуло сюда! Нарушитель обнаружен, и обнаружен вовремя.

Внутренний толкач так и подмывает Ивана броситься по горячему вражьему следу, но он еще более резко, чем собаку, осаживает теперь себя.

— Уф-ф-ф! Все ж таки досмотрели, Анчарушка!..

Облегчение, огромное облегчение и только облегчение испытывает в эти первые секунды Иван. Затем он оглядывается быстрой пограничной оглядкой.

Главное уже понятно! Забор вспорот до высоты четвертой проволочки. Усы с цепкими, хватающимися, как репей, шипами разведены так, как их единственно только и можно развести, то есть на себя, против своего движения. Потому-то концы усов и уставились на восток. Следовательно, нарушитель шел от нас, на ту сторону.

И снова горячее комсомольское сердце толкает Ивана кинуться вслед, и снова холодный аналитический разум следопыта удерживает его на месте.

— Тихо, Анчар, тихо… Лежать!..

Сейчас дорога каждая секунда, это точно. Однако еще более важно определить, кто прошел: сопляк-перебежчик, напаскудивший на родной стороне, или же матерый волчище, вражеский разведчик. Это можно определить только по почерку, то есть по тому, как разрезана проволока, и по следам на контрольной полосе. Тогда станет ясно, кто перед тобой, тогда окончательно определится и тактика преследования.

Иван опускается на колено и, подсвечивая фонариком, разглядывает следы.

Да, работенка, прямо скажем, артистическая! Проволока разрезана кусачками, острыми, как бритва, и во всех трех случаях у самой боковины правого шипа. Если концы усов соединить, по вертикали образуется идеальная — как по линейке! — прямая. Нет, тут руки не дрожали от страха, не тряслись! Выдержка у нарушителя — что надо.

— Посмотрим, Анчар, полоску! Так… Так… Так… След сложный — задом наперед и… и… да, и сдвоенный! Стало быть… стало быть, прошли двое?.. Нет, не двое! Вон, справа, в сторонке, еще один след, и тоже взад пятки… Трое!!!

Ивана прошибает пот. Он плашмя бросается на землю, врастает в прель, в сырость, в мох, неуловимым по быстроте движением кидает взгляд вправо, влево… И едва успевает стиснуть зубы, чтобы громко и зло не выругаться. Ох, эта чертова черепаха, будь она трижды проклята! «Убрать! Сегодня же убрать!..»