— Откуда вам известно о Люке? И почему вы говорите о нем в прошедшем времени? Вы что-то с ним сделали?

— С Люком все в порядке. То, что он переживает сейчас, пустяки по сравнению с тем, через что его заставила пройти ты. Ты не уважала его. Я не виню тебя в этом — лучше ты поступить не могла. — Он рассмеялся. — Ох, стоп, ты это все-таки сделала.

— Хорошо, я уважаю вас, потому что знаю, что вы особенный человек, который на самом деле не хочет делать этого, и если вы меня отпустите, то мы…

— Прошу тебя, не нужно за меня переживать, Энни.

— Тогда чего же вы на самом деле хотите? Вы мне до сих пор так и не сказали, почему я здесь.

— Время на моей стороне… — неожиданно пропел он, а потом промурлыкал себе под нос еще несколько тактов знаменитой песни «Роллинг Стоунз».

— Так вам нужно время? Время со мной? Время, чтобы говорить со мной? Или время, чтобы изнасиловать меня? Время, чтобы убить меня?

Он только улыбнулся в ответ.

Если что-то не срабатывает, вы начинаете пробовать что-то другое. Я встала, покинув безопасный угол, и подошла к нему.

— Послушайте, Дэвид, — или как там вас правильно зовут — вы должны меня отпустить.

Он сбросил ноги с кровати и уселся лицом ко мне. Я наклонилась к нему.

— Люди будут меня искать, много людей. И для вас же будет гораздо лучше, если вы отпустите меня прямо сейчас. — Я ткнула в него пальцем. — Я не собираюсь быть частью вашей нездоровой игры. Это сумасшествие. Вы сами должны понимать…

Его рука рванулась вперед и сжала мое лицо так крепко, что аж зубы заскрипели. Потихоньку, сантиметр за сантиметром, он тянул меня к себе. Я потеряла равновесие и практически упала ему на колени. Единственное, что удерживало меня, была его рука, лежавшая у меня на лице.

Дрожащим от ярости голосом он произнес:

— Никогда больше не смей разговаривать со мной таким тоном, поняла?

Он то сжимал, то немного ослаблял руку. Казалось, челюсть моя сейчас оторвется.

Наконец он отпустил меня.

— Посмотри по сторонам. Ты думаешь, мне легко было все это создать? Думаешь, все было сделано по мановению руки?

Ухватившись за лацкан моего жакета, он повалил меня и прижал спиной к кровати. На лбу его проступили вены, лицо стало красным. Лежа на мне, он снова схватил меня за подбородок и сжал его. Его горящий взгляд смотрел на меня сверху вниз. Возможно, это будет последнее, что я увижу перед смертью. В глазах у меня потемнело…

Но потом злость его улеглась. Он отпустил меня и поцеловал в то место, где за секунду до этого мертвой хваткой сжимались его пальцы.

— Слушай, зачем ты заставила меня делать все это? Я пытаюсь держаться, Энни, действительно пытаюсь, но у моего терпения есть границы.

Он погладил меня по голове и улыбнулся.

Я лежала молча.

Он поднялся с кровати. Я услышала, как в ванной потекла вода. Лежа на спине среди разбросанных фотографий, я уставилась в потолок. Из уголков моих глаз тихо бежали слезы, но я даже не пробовала их утереть.

— Я заметила, что у вас нет всей этой рождественской мишуры, только веночек из кедровых веток на входной двери. Это правильно, если учесть то, что, как говорят, уровень самоубийств на праздники резко возрастает, а большинство ваших клиентов, вероятно, так или иначе находятся на грани срыва.