– Никуда, мой хан, – спокойно ответил Чогдар. – Надо искать союзников в русских княжествах, и такие союзники есть. Князь Александр Невский взял Псков и этой зимой даст ливонцам решающую битву.

– И ты убежден, что он выиграет ее?

– У меня нет сомнений.

Бату задумался, и Чогдар сам наполнил чаши кумысом.

– Ты убежден, что он не поднимет восстания против меня?

– И в этом у меня нет сомнений. Князь Александр очень умен для того, чтобы драться на два фронта. А ливонцы для него куда опаснее, чем мы.

Последнее Чогдар сказал с известным напряжением, но вовремя. Бату почувствовал это и улыбнулся.

– Мой анда – русский воевода Ярун, – тотчас же напомнил Чогдар. – Я на собственном опыте убедился, сколь русские верны законам побратимства.

– Ты второй раз говоришь мне об этом. Как я должен понимать твою забывчивость?

– Земли завоевывают, сидя в седле, но управлять с седла землями невозможно, мой хан. Я не очень доверяю китайцам, но Ючень мудр и искушен в делах правления.

– Этим он и будет заниматься. Только налогами и казной, и ничем более. Зачем ты напомнил мне о своем побратимстве, Чогдар?

– Невский много рассказывал мне о Сартаке, которому подарил свой победоносный меч, – осторожно, обдумывая каждое слово, сказал Чогдар. – Может быть, наступило время, когда Сартаку следует подарить свою саблю князю Александру?

Бату задумался, хмуро осмысливая услышанное. Взял наполненную Чогдаром чашу, отхлебнул глоток.

– Субедей-багатур считал тебя своим сыном, потому что твой отец был его андой. Есть ли подобный обычай у русичей?

– Да, мой хан. Я считаю сына своего побратима своим сыном, а он меня – своим вторым отцом.

Бату неожиданно тихо и облегченно рассмеялся.

– Мой мудрый учитель Субедей-багатур не ошибся со своим последним советом. Насколько я знаю, у русских есть обычай всегда пить за что-то. Выпьем за здоровье и победы князя Невского, Чогдар!

И первым поднял чашу с кумысом.

В ожидании отцовской дружины Невский вновь отправил Домаша терзать ливонцев в их землях, усилив его удары самостоятельно действующей дружиной Миши Прушанина. Вновь запылали замки и селения, закачались на виселицах предатели и фогты, и беженцы заметались по всем дорогам. Заодно новгородцы отбивали запасы продовольствия и сена, потому что Псков голодал, а обозы из Новгорода медленно тащились по зимним дорогам.

Была и еще одна причина, почему князю Александру необходимо было держать рыцарей в постоянном напряжении. За спиной ордена стояла вся Европа, из которой бесперебойно шли не обозы с продовольствием, а рыцарские отряды. Пополнение это было неиссякаемым, тогда как новгородцы напрягали последние силы, но кроме припасенной на крайний случай дружины великого князя Ярослава помощи ждать больше не приходилось. И Невский трепал противника, не давая ему опомниться, как только мог и где только мог.

Так продолжалось до весны, хотя самой-то весны как-то особо не чувствовалось. Ночью по-прежнему стояли сильные морозы, днем, если распогоживалось, на солнце таяло, но уже к вечеру замерзало снова. Доман и Миша, посовещавшись, решили поберечь коней и спешили свои дружины, пригнав всех лошадей Невскому.