— Извините, — перебил я ее, — он жив, просто пьян был!

Девица выпучила затуманенные глаза.

— Ну… того… вы даете, однако!

— Чья это шапочка? — настаивал я.

Она пожала плечами.

— Туда одежу сваливают.

— Какую?

— Ну, всякую, — бестолково объясняла девица, — к примеру, родственники брать не хотят, грязная очень или с неопознанного кого. Опишут тряпки и в печку, за фигом их хранить, да и негде.

— Можно узнать, кому принадлежали эти вещи? — ткнул я пальцем в груду тряпья.

Санитарка зашевелила губами:

— Ваще… зачем тебе? Ты кто? Чего пристал? Не пойму никак! Труп привез, а он уходит… Коли ваша шмутяра, забирай! Мне они все без надобности. Может, другой кто бы и прихватил себе, да я брезгливая сильно!

— Но неужели тут нет компьютера, где вы ведете учет трупов?

Девушка хрюкнула:

— Компьютер, блин! Ну сказанул! Журнал у нас!

— Можно его посмотреть?

— А не положено!

Я вытащил из кошелька очередную купюру.

— Ща приволоку журнальчик, — оживилась девица.

По тому, как резво она побежала к выходу, я понял, что алкоголь начал отпускать ее. Глядишь, через некоторое время она будет способна адекватно отвечать на вопросы. Я вернулся в чуланчик и, преодолевая брезгливость, поворошил тряпки в углу. Коротенькая плиссированная юбочка белого цвета, блузка с длинным рукавом и воротником-стойкой, украшенная длинной цепочкой «золотых» пуговичек, гольфы и один сапожок. Все легкое, летнее, совершенно непригодное для вьюжного февраля.

Послышался топот, девушка вернулась, неся под мышкой толстую амбарную книгу. Было заметно, что хмель совсем покинул ее.

— Во, глядите, — сообщила она, — вчера мужика привезли из Клотина, удавился он. В четверг бабка померла, нашенская, из больнички, в среду одну из родильного доставили, криминальный аборт. Больше никого! Читайте!

Я побежал глазами по строчкам. Мужчина мне не нужен, старуха тоже ни к чему, вот женщина, решившая в недобрый час сделать подпольный аборт… Но в графе «одежда» напротив ее фамилии значилось: черные брюки, красный пуловер, куртка серая. Белая юбочка с блузкой не имели к бедняжке никакого отношения.

— Попробуйте вспомнить, — взмолился я, — ну когда появилась в чуланчике эта куча тряпок. Вот, возьмите еще денег!

Моя собеседница собрала узенький лобик складками.

— Ну… вчера меня не было, тут другая смена работала. Значитца, в нашенское прошлое дежурство ничего такого не наблюдалося. А утром мы пришли на работу, глянь, валяется. Небось баба Сима оставила.

— Но в журнале нет записи о трупе с такой одеждой!

Санитарка прищурилась.

— Ну, всяко бывает! Может, кто из своих попросил тело пригреть, в избе держать неохота, в сарай выносить стыдно, вот и приволокли сюда. Кто ж соседям откажет?

— И много у вас соседей? — слегка приуныл я.

Девица пожала плечами.

— Вы с бабой Симой потолкуйте, дайте ей немножко, она все и расскажет. Рядом она живет, в Бубновке, или завтрева сюда являйтесь, ейная смена будет.

Я посмотрел на одежду.

— Можно мне ее забрать?

Санитарка скривилась.

— За фигом она вам?

— Нужна.

— Берите, — милостиво разрешила санитарка.

Я сначала взял ботинки ожившего и отнес их в «Лендкрузер».