– Здравствуйте, Иван Георгиевич, – откликнулся Ник. – Мы же сейчас поедем на Крестовский остров, к нашим?

– Отставить разговоры! Садитесь в автомобиль, капитан! – грубо прикрикнул всегда обычно вежливый Бессонов.

Ну, что же, начинались вполне ожидаемые сюрпризы…

В «воронке» его крепко стиснули с двух сторон крепкие подчинённые Бессонова.

– Без глупостей, капитан. Если что – будем стрелять на поражение, – злым шёпотом предупредил один из них.

Через три часа они приехали на станцию Мга, к запасному пути, на котором стоял свежевыкрашенный пассажирский вагон с зарешёченными окнами.

В сопровождении двух своих телохранителей, вежливо поддерживающих его под локти, Ник выбрался из машины.

– Я не прощаюсь с вами, капитан Иванов, – негромко сказал Бессонов. – Может быть, ещё увидимся, может, ещё поработаем вместе…. Проходите в вагон!

Поздним вечером следующего дня поезд, наконец-таки, остановился.

Вагон Ника, судя по всему, последний в составе, тут же отцепили и быстро оттащили куда-то…

Всю дорогу Ник не перебросился со своими охранниками и парой слов, занавески на окнах были плотно-плотно зашторены, но, не смотря на это, он точно знал, что его привезли в Москву. Куда же ещё?

В вагоне просидели ещё несколько часов, видимо, дожидались полной темноты. Потом на руки Ника надели наручники, на глаза – плотную повязку, вывели из вагона, посадили на заднее сиденье автомобиля, стиснули по бокам, повезли…

Просторная комната, белый сводчатый потолок, люстра на три рожка, письменный стол, плотно заваленный различными документами, стеллажи с книгами и толстыми картонными папками.

Ника усадили в старинное тяжёлое кресло, сняли наручники, и тут же каждую из рук приковали специальными браслетами к толстым налокотникам кресла. Потом все вышли, оставив его в одиночестве.

Время ползло – словно медлительная улитка по летней виноградной лозе.

Час, другой, третий…

Он достаточно хорошо умел контролировать время и без всяких часов, но навалилась усталость, время скомкалось в один неровный комок, Ник задремал…

Он проснулся от глухого нервного покашливания.

Открыл глаза, огляделся по сторонам и замер в своём кресле, непроизвольно пытаясь вытянутся в струнку: из приоткрытых дверей на него внимательно и недоверчиво смотрел Сталин.

«Вождь всех народов», разглядывая Ника, склонил свою седеющую голову набок и тут же стал похож на старого хитрого воробья, задумавшего стащить с обеденного стола хлебную корку.

Через некоторое время Сталин недовольно поморщился, словно раскусив незрелую ягоду крыжовника, и исчез, неслышно прикрыв за собой дверь.

«Что бы это значило?» – недоумевал Ник. – «Может, это мне просто привиделось?».

Ещё через десять-двенадцать минут дверь, чуть скрипнув, отворилась снова, и в комнату вошёл новый посетитель.

Крупный, чуть сутулый мужчина с красивым породистым лицом вальяжного и сытого барина. Глаза вошедшего, впрочем, явно выбивались из этого образа: живые, блестящие, с лукавой искоркой.

– Здравствуйте, Вольф Григорьевич, – поздоровался Ник подчёркнуто спокойным тоном.

– И вам не болеть, товарищ Иванов, – улыбнулся вошедший. – Следовательно, в вашем две тысячи седьмом году ещё помнят о моей скромной персоне? Я по-настоящему польщён…. Где-то уже видели мою фотографию?