— Раздвиньте ему ноги, ребята! — вскричал Режиссер.
«туманное желтое время каникул, двадцатые годы поют тебе сцену между нами, где время не писало никогда, худой мальчишка был похож на меня в форме начальной частной школы, до далекой закрывающейся спальни доносятся паровозные гудки, грустные старые людские газеты я ношу е собой, больной голос, донельзя неприятный, говорящий тебе: “Искры” — уже над Нью-Йорком. Справился я здесь с заданием? Он это услышит?»
кто-то туманный, дрожащий, далекий задвинул ящик бюро на темном чердаке…
«Карандаш используется только один раз, чувак… фосфоресцирующий протез руки, и это было всё, пришлось увидеть его в последнем свете, оставшемся на гибнущей звезде… старый джанки, макающий сдобный торт в чашку в сером кафетерии, салфетка под его кофейной чашкой, прозвали его “Жрецом” — продавал специальное распятие, которое светилось в темноте, пока не начал светиться в темноте сам, остывший кофе, сидел именно там, где сидишь сейчас ты, видишь ли, сынок, когда приобретаешь привычку к хозяину, о других ребятах забываешь… Мальчишка ждет… пансион миссис Мёрфи… сплошь старые грустные циркачи… помню, ее сынок-педераст брил на кухне грудь, волосы летели в суп, а он пел, заливаясь соловьем, музыкальная семейка, помню, ах, уже пришли, “Сдаются комнаты”, занавески серые, как сахар сиротского приюта, всегда выглядывает серая тень…
— Вы расплатитесь сегодня, мистер Джонс?
Да, миссис Мёрфи, я расплачусь, эта лестница, она меня в могилу сведет — кхе-кхе — карандаш используют только один раз, не забудь, я режиссер единственного представления, показывал тебе бумаги, понятные, как “Энни Лори” в фильме двадцатых с гибнущей звезды… печальный юный образ источает застоявшийся цветочный запах болезни в далекое окно… Я расскажу тебе историю, которая называется "Улица случая"… арабский домик в пригороде, остывший кофе, сидел именно там, где сейчас сидишь ты, дождь, протекает крыша, я передвигаю диван на сухое место, тяжелый испанский диван, и вижу за диваном маленькую сухую нишу, которую прежде не замечал. В нише лежит книга, серая лощеная обложка с золотыми буквами. шрифт самый обычный: “Улица случая”, я открыл книгу».
«Это история о четырнадцатилетнем мальчике, который погиб во время вторжения».
там портрет мальчишки, выцветшая сепия, у чердачного окна, машет рукой вслед далекому поезду.
Глава 12
Улицы Случая
Прохладная окраинная улочка, мощенная булыжником, южные ветры, давние времена, мальчишка у ручья, босиком, вытянувшись на заборе, следил взглядом за полетом гусей в фиолетовом вечернем небе, и вдруг он оказался над ручьем, над улочкой и домами и посмотрел сверху на железную дорогу, ничуть не боясь упасть. Вернувшись домой, он обо всем рассказал отцу в комнате на чердаке, которую отец превратил в мастерскую.