– Зря. Один хорошо поставленный удар кнутом заменяет три часа воспитательной беседы.

– Э-э-э… – бедный Антон аж лицом побледнел.

– Шучу я, – улыбнулся Максим.

– Серьезно?

– Слушайте, вы бы видели себя. Хорошо, что я про медведей с балалайками рассказывать не стал. Понимаю, ситуация сложная, но чего теряться-то? И да, я не сказал главное. Вам придется поехать с нами.

– Но…

– Вы являетесь лучшим авиаконструктором Германии. Я не имею права оставить вас здесь. Так что полученные деньги переведите через банк в Нидерланды или еще куда-нибудь на ваше усмотрение. А в Петрограде я вас освобожу. Если захотите – останетесь там. Такие конструкторы, как вы, нам нужны. Если нет – уедете куда глаза глядят. Деньги-то никуда не денутся. Правда, придется подписать обязательство не строить авиатехнику Центральным державам и не участвовать в их разработке…

Начали возиться с бумагами. Антон Фоккер продавал Максиму Меншикову все свое имущество в Германии и все права на свои разработки за два миллиона марок. Какие уж тут хитрости? Так что – «лепили их» довольно быстро и просто.

– Кто таков? – спросил Меншиков у вошедшего упитанного лысоватого мужчины с красным лицом заядлого скандалиста.

– Это глава профсоюза, – заметил Фоккер.

– Отлично! Собери людей во дворе.

– А кто вы такой?! – возмутился краснолицый.

– Я ваш новый хозяин.

– А вы не знаете, что по закону…

Бах!

Меншиков выхватил пистолет и выстрелил в потолок над головой этого профсоюзного деятеля. Отчего на его присевшую тушку просыпалась штукатурка.

– Сбежишь – найду и повешу. Всю семью. Будешь подбивать людей на гадости – расстреляю. Сколько тебе нужно времени, чтобы собрать людей?

– Пятнадцать минут, – промямлил глава проф-союза после нескольких секунд раздумий.

– Отлично. Вопросы есть?

– Нет.

– Исполнять!

И этот «народный трибун повышенной проходимости» буквально испарился. А Меншиков с Фоккером продолжили оформлять документы. Оставалось всего ничего. Поэтому минут за десять и управились. Подписали в двух экземплярах. Пожали руки. И Антон принялся упаковывать в саквояж свои двести банковских пачек[119]. А Максим направился на улицу. С работниками переговорить.

– Друзья. У меня для вас три новости. Две хорошие и одна плохая, – начал ротмистр. – Первая – хорошая. Я ваш новый хозяин. Максим Меншиков. Вторая – плохая. Завод закрывается. Сегодня последний день. Третья – опять хорошая. Вы все будете уволены с выходным пособием из шести полных месячных зарплат. Деньги я передам вот этому дельцу, – кивнул он на главу профсоюза. – Если он вас обманет – можете его повесить. Разрешаю. На этом все. А ты, – кивнул он красномордому, – бери пять человек и за мной – получать наличность.

– Да-да, – кивнул он, алчно сверкая глазами. На что Меншиков лишь усмехнулся. Жаль, что он не понаблюдает за расправой рабочих над ним.

Впрочем, ротмистр ошибся. Этот деятель честно вынес мешок с банкнотами. Добыл где-то небольшой столик. Тетрадку. Перьевую ручку. И начал выдавать деньги. Так как Максим дал ему их с солидным запасом – он не жадничал. Выдавал столько, сколько нужно. Считал он, видимо, быстро, а потому и понял, что остаток там получается неплохой. А потому смысла хитрить не было. Во всяком случае, не сейчас и не здесь.