«Русалочки» купались в отражении церкви на воде, весело, со звоном разбивали его, и белые осколки, расплываясь, колебались на волнах.

— Мне показалось, что она — косоглазая…

— Она действительно… косоглазая. — Тело ее вдруг похолодело, и Кирилл ощутил, как по ее коже побежали мурашки. — Мне же говорили! Меня предупреждали!

Она сдернула простынь и торопливо начала одеваться.

— Уходим! Быстро! Пока они в воде!.. Боже мой, меня ведь предупреждали! Как же я?.. Ведь чувствовала!.. Как ты заметил?.. Полтора года не было, и именно в эту ночь нарисовалась! Мне же говорили!

Впервые в ее голосе Кирилл услышал отчаяние. И в этом же голосе звучало предупреждение — не сочувствуй мне! Не говори никаких слов! Я сама! Я все сама! А за подсказку, за твое зрение — спасибо! Ты меня выручил. Ты спас меня!

Они снова спешили по ночным деревянным кварталам без единого фонаря и без света в окнах. Из‑под ног неожиданно с визгом вылетали невидимые коты, и она всякий раз с испугом прижималась к Кириллу. И всякий раз повторяла непривычную для его слуха и ее языка фразу:

— Боже, помилуй! Боже, помилуй!

Он уже привыкал ничему не удивляться…

Кирилл рассчитывал, что они вернуться в общежитие, но скоро оказался перед кирпичной «хрущевкой», возле двери с кодовым замком.

— Я не запомнила шифр, — призналась она. — Не успела запомнить… Ты сможешь открыть?

— С помощью лома можно открыть даже танковый люк, — сказал Кирилл.

— А без лома?

Кирилл осмотрел кнопки замка, наугад набрал несколько чисел — гиблое дело, можно стоять до утра и перебирать варианты. И тут его осенило!

— Поедем ко мне! Я тебя познакомлю…

— Нет! — отрезала она. — К тебе я смогу поехать только утром. Открывай замок!

Еще один экзамен! «Если ты меня завоюешь совсем…» Открывать его нужно с блеском, элегантно, как профессиональному «медвежатнику». Только не стоять и пыхтеть, не тыкать пальцем в небо: с каждым промахом теряется шанс на победу…

Он осветил кнопочный блок зажигалкой — тупые, невзрачные бочонки с цифрами, тупая и потому неприступная конструкция. Кирилл погасил огонек и зажмурился. Запечатленный зрительной памятью, замок стоял перед глазами… И в нем что-то было не так! Матовый блеск пластины и строгие ряды кнопок имели неуловимый пока изъян в своем однообразии. Кирилл еще раз осветил замок, поднес зажигалку вплотную к пластине и понял, в чем дело: вокруг трех кнопок были едва заметные пятна грязи, видимые только в косом свете. Глаз — инструмент потрясающий!

— Запомни цифры: три, пять, восемь, — сказал он буднично. — И чтобы больше не забывала.

— Три, пять, восемь, — повторила она. — Теперь запомнила.

Он нажал кнопки — в замке послышался щелчок, дверь отворилась.

Она хоть и мимоходом, но оценила это — едва коснувшись губами его щеки, ступила за порог и стала отсчитывать каблучками ступени. Кирилл на всякий случай готовился к встрече с ее родителями либо с кем-то из домашних, да, к счастью, в маленькой двухкомнатной квартирке оказалось пусто. Она впустила его в небольшую комнату и с нескрываемой гордостью сказала:

— Это мой дом, частная собственность.