— А как вы? — повернулся к остальным Дрискол.

Они дали понять, что не возражают. Ноултон, в продолжение всего ужина хранивший молчание, кивнул. Дюмэн поднялся, отодвинул стул и откашлялся.

— Про этот сюрприз… — начал он, — этот приятный сюрприз. Мы собрались здесь этим вешером…

Дженнингс вполголоса передразнил француза, а Дрискол приказал:

— Утихомирьте его!

Бут и Сигал зашикали на Дженнингса, и оратор продолжил свою речь:

— Я сказаль, что мы собрались здесь этим вешером, потому что наши сердца рады за нашего друга месье Ноультона и нашу дорогую мадам — благослови ее Господь! — леди Лилю!

— За нее! — крикнул Догерти, вскакивая и высоко поднимая свой бокал.

— За леди Лилю! — раздался хор голосов, а Лиля встала, трепеща и конфузясь.

Под одобрительные возгласы и аплодисменты все выпили.

— А теперь, — продолжил Дюмэн, когда бокалы снова были наполнены, — об этот сюрприз. Мне надо немного возвращаться назад, и я не есть хорошо говорить английский, поэтому вы дольжны иметь терпень.

О том, какой есть Ноультон, только его имя Нортон, я могу сказать то, что знаю сам. К тому, что мне сказаль Шерман и наша дорогая леди, я добавлю свое, и полушится, что знаю почти все. Я знаю, что он быль служащим банка в Уортоне, Огайо, и там пропадай деньги, и этот наш друг, что называется, попаль под подозрение. А то, о чем не сказаль этот Шерман и как он на меня смотрель, я подумаль: ага! Шерман знает больше, чем он говорит. Ну, я ошень мало обо всем этом думаль — почти забыль, потому что мы все были заняты тем, чтобы убрать вон Ноультона. На много недель я об этом забывай.

Дюмэн сделал паузу, осмотрел присутствующих взглядом человека, у которого есть в запасе козырной туз, и продолжил:

— Все это вы знаете. Отлишно. Сегодня я привез Ноультон сюда, где есть его шемодан. Но ему что-то понадобилось, и мы вышли. Я был в «Ламартине», ждать его и подходиль к этот телеграфный столик, потом к табашный ларек, потом к стойка портье, и Гибсон подозваль меня и сказаль: «Есть телеграмма для шеловека по имени Джон Нортон. Ты знаешь его, Дюмэн?» Я сказаль: «Да, я ему передам» — и он отдаль мне телеграмму, а я ее открываль и для полный уверенность прошиталь. Как я и думаль, она была для Ноультон. Все правильно. Вот она.

Он вытащил из кармана желтую телеграмму и помахал ею в воздухе. Она была необычного размера — довольно длинная.

— Читай! — закричали все.

Но Дюмэн передал телеграмму Ноултону, который, быстро пробежав текст глазами, уронил листок на стол и, весь бледный, повернулся к Лиле.

— В чем дело? — встрепенулась она.

Догерти поднял телеграмму и прочитал ее вслух:

— «Мистеру Джону Нортону, отель „Ламартин“, Нью-Йорк. Альма Шерман призналась во всем. Я был глупцом, когда не поверил тебе, но теперь возвращайся домой. Деньги у ее брата. Послана телеграмма в полицию Нью-Йорка. Приезжай домой немедленно. Письмо тебе отправлено, но не жди его. Телеграфируй немедленно.

Отец».

— О! — воскликнула Лиля. — И теперь, и теперь…

Она смутилась, а все зааплодировали, закричали и стали хлопать Ноултона по спине.

Догерти придвинулся к девушке и шепнул ей на ухо: