– Конечно, несчастье, – ответила расстроенная Лидочка, всхлипнув. – Его убили!

Павел Антонович Снегирев знал шесть иностранных языков и считался одним из умнейших людей в своей стране; но в тот миг его хватило только на глупейшее восклицание, которое мог бы издать и какой-нибудь дворник:

– Не может быть!

– Я решила, что Маша что-то напутала, и мама тоже так подумала, – объяснила Лидочка, часто-часто мигая. – Мама даже накричала на Машу, что та говорит глупости, но та уверяет, что узнала обо всем от Яши, слуги Одинцовых. Колозина нашли в их саду, и его… его застрелили! Следователь уже приехал…

– Он внизу? – спросил Павел Антонович, приподнимаясь.

– Нет, следователь пока у Одинцовых, – ответила Лидочка, ища по всем карманам платок, которого, как всегда, не оказалось на месте. – У меня в голове не укладывается… Мы же сидели вчера за одним столом, а сегодня человека уже нет…

– Полагаю, ваша полиция во всем разберется, – сказал Бэрли. – Лично я готов оказать содействие в расследовании и рассказать о том, чему был свидетелем вчера вечером.

Павел Антонович нахмурился.

– Вы имеете в виду тех двоих, которые…

– Они ворвались в ваш дом, – жестко промолвил Бэрли. – Угрожали вам и вашему гостю. Полагаю, они должны понести наказание за свои действия.

– Но ведь Дмитрий Иванович их знал! – вырвалось у Снегирева. – И слышал точно так же, как и мы… Как же им удалось выманить его из дома? Не понимаю…

– Не вижу смысла говорить об этом сейчас, сэр, – внушительно промолвил Бэрли, косясь на Лидочку, весьма его занимавшую. – Убийство – крайне неприятное событие, но именно для таких событий и существует полиция. Пусть они разбираются, как именно убили мистера Колозина и кто это сделал. И если вы хотите знать мое мнение, то я совершенно убежден, что следствие будет недолгим.

Дядюшка Казимир тяжело вздохнул, взял ложку, с обреченным видом зачерпнул бульон из тарелки и вылил содержимое ложки обратно. Так он поступил несколько раз, причем с каждым разом вздохи делались все громче; но тут, шурша шелковым платьем, в комнату вошла баронесса Корф.

– Дядя, так это вы вздыхаете! А я-то грешным делом подумала, что на нас идет ураган…

Ее губы и глаза улыбались, и, хотя тон фразы был довольно-таки насмешливым, дядюшка поймал себя на том, что еще немного, и он сам заулыбается в ответ. Амалия умела улыбаться так, что от нее словно исходило сияние. Казимирчик понял, что его племянница находится в прекрасном расположении духа, и решил немного побузить.

– Я не хочу бульон, – объявил он, насупившись.

– Дядя, не забывайте: вы больны!

– Будем считать, я уже выздоровел, – хладнокровно ответил дядя.

– Кроме того, – не преминула уколоть его племянница, – сегодня умеренность вам не повредит. На вчерашнем ужине вы ели за двоих.

– На меня плохо повлияло появление этой дамы, у которой изо рта пошла пена, – объяснил Казимир. – Надеюсь, когда я приду к Снегиревым в гости в следующий раз, такого не случится. Кстати, когда мы должны нанести им визит?

– Вы пока можете отдохнуть, а я собираюсь поехать к ним сегодня, договориться насчет собаки, – отозвалась Амалия, опускаясь в кресло и беря газету.