– До чего же я бестолковая! Ну конечно же… Эти… как их… Сверчок… нет… Печка, да? А он к тому же военный…

– Человек, привычный к оружию, – кивнул Николенька. – Думаю, это он убил Колозина.

– Как это ужасно, – проговорила Евгения больным голосом. – Человека обвинили в том, чего он не совершал, после долгих мытарств оправдали… и сразу же после суда его убивают… Но я одного не понимаю – при чем тут наш сад? Что Колозин мог здесь делать? И ведь он слышал угрозы этой эпилептички… Что же он не поостерегся?

– Его сзади застрелили, – напомнил Николенька, морщась. – Как уж тут остеречься-то…

– Нет, я все же не понимаю… – бормотала Евгения, нервно сжимая и разжимая пальцы. – Вот ты говоришь, что его застрелили. Но у меня чуткий сон, эти кусты не так далеко от моих окон, а между тем я ничего не слышала… Звук выстрела, понимаешь? Я его не слышала…

– Я об этом не подумал, – признался Николенька. – Кстати, я ведь тоже ничего не слышал…

Брат и сестра переглянулись.

– А что, если его убили не здесь? – проговорила Евгения, волнуясь.

– И привезли к нам, чтобы нас заподозрили в убийстве? Мило…

Он заметил, что сестра задумалась, и тяжело вздохнул. «Ну, сейчас пойдут гипотезы, одна другой невероятнее… Кто из знакомых настолько нас не любит, что мог подбросить труп… Нинель, к примеру… А что? Всегда ждешь каких-нибудь пакостей от того, кто тебе неприятен…»

– Его убили в доме Снегирева, – наконец произнесла Евгения. Ее брат аж подскочил на месте.

– Я смотрю, чтение уголовных романов даром не проходит… Откуда такие выводы?

– Снег, – почти беззвучно промолвила его сестра. – Ты же сам сказал, что труп был присыпан снегом… Вокруг не было никаких следов, кроме твоих, моих и еще Фруфрика… Вчера вечером шел мелкий снег, но, когда мы возвращались домой, он прекратился. Когда я ложилась спать, снег тоже не шел… А утром все было уже белым-бело, значит, снег шел ночью и утром. Ты понимаешь? Колозин пролежал там несколько часов, наверное… А нашли мы его в начале девятого утра…

– Он действительно был совсем холодный, когда я до него дотронулся, – нехотя признался Николенька. – Ты думаешь, что…

– Его принесли к нам в сад, и снег успел засыпать все следы, которые оставил убийца, – продолжала Евгения. – Когда Колозин был убит? Получается, ночью или ранним утром… Вчера он остался ночевать в доме Павла Антоновича. Ночь или раннее утро поздней осенью – не то время, когда городской житель станет выходить из дома… Хотя я допускаю, он мог пойти куда-то даже ночью… Если, например, речь шла о встрече с человеком, которого он хорошо знал…

– Идти куда-то ночью в незнакомой местности? – фыркнул Николенька. – Не знаю, может быть, герои уголовных романов так и делают, но в жизни… Хотя…

– Что? – спросила Евгения, увидев, как изменилось выражение его лица.

– Ничего, – угрюмо ответил ее брат. – Просто я вспомнил, что Колозин мог не спать до трех утра, а иногда и до четырех… Он сам мне говорил.

– Тогда, может быть, он вышел из дома из-за бессонницы, преступник подстерег его, убил и привез тело к нам, чтобы замести следы, – сказала Евгения.