– Как вы вошли… – пролепетала Елена Владимировна, нервно поправляя волосы.

– Мне нужен револьвер, – повторил Ломов. – А затем, если вы все хотите по-прежнему жить прекрасной безмятежной жизнью и не сталкиваться с тем, что вас обвинят в убийстве – или, к примеру, в сокрытии важных сведений, чему закон тоже не особо рад, – так вот, все это мы можем обсудить.

– Мама, – медленно проговорила Наденька, – кажется, мы имеем дело со взяточником…

– Нет, – оскалился Ломов, – я всего лишь скромный государственный служащий. Никто не потребует от вас никаких денег, тем более что их у вас, кстати сказать, нет. Несите сюда револьвер, Надежда Павловна, а затем мы обсудим наше будущее сотрудничество.

– Я не понимаю, – встревожилась Елена Владимировна. – О каком сотрудничестве идет речь? Вы слышали слова, не предназначенные для ваших ушей…

– Я ничем не могу вам помочь, – сказала Наденька, обращаясь к Ломову. – Револьвера у меня больше нет.

– Тогда я арестую вас за убийство Дмитрия Колозина, – скучающе промолвил Ломов. – И заодно лично расскажу вашему папеньке, освобождению какого прекрасного человека он способствовал… Ну же, Надежда Павловна! Если вы сделаете так, как я скажу, мы договоримся, и никто из вашей семьи не пострадает.

Бросив на Ломова испепеляющий взгляд, Наденька вышла и почти сразу же вернулась, неся небольшой блестящий револьвер.

– Куда вы его дели, когда я осматривал дом? – полюбопытствовал Ломов, проверяя барабан.

– Я спрятала его в старой подушке, – мрачно ответила Наденька.

– А покупали в оружейной лавке в Петербурге, – усмехнулся Сергей Васильевич, пряча револьвер. – На будущее запомните: никогда не покупайте оружие вблизи своего дома. Как только наши люди стали искать, у кого в вашей семье имеется револьвер, они сразу же выяснили, что вы лгали, когда говорили мне, что у вас нет оружия.

Наденька вспыхнула, но ничего не сказала и только села в кресло, с вызовом закинув ногу на ногу.

– Итак, – сказал Ломов, – оружие я забираю. В убийстве признается другое лицо, а ваш револьвер пойдет как улика. Вас никто арестовывать не будет, но любезность за любезность: вы будете регулярно докладывать мне о том, что происходит в доме Павла Антоновича. Меня интересуют посетители, разговоры и… словом, все, что имеет хоть какое-то отношение к политике. Полагаю, вы сможете договориться между собой, кто именно из вас будет этим заниматься.

– Вы хотите заставить нас шпионить! – возмутилась Лидочка. Елена Владимировна легонько коснулась ее руки.

– Вероятно, вы еще не знаете… Моя дочь собирается выйти замуж… за Федора Алексеевича… и покинуть дом.

– Не имею возражений, – ответил Ломов, и этой фразы оказалось достаточно, чтобы негодование Лидочки куда-то испарилось. – Личность Павла Антоновича притягивает самых разных посетителей, и я хочу знать, о чем они с ним говорят. Донесения будете оформлять в виде писем, об адресе и имени адресата мы условимся позже. Взамен, как я уже говорил, никто не будет подозревать Надежду Павловну в убийстве, никто не расскажет ее отцу о том, что она сделала, и вообще вашу семью никто не побеспокоит.