— Садитесь, старина, — сказал Кэп. — Как всегда при разговоре с Рэйнбердом, во рту у него было сухо и приходилось удерживать руки, которые норовили сплестись и сцепиться на полированной поверхности стола. И это притом, что, как он считал, Рэйнберду он нравился — если можно сказать, что ему вообще кто-нибудь нравился.

Рэйнберд сел. На нем были старые джинсы и выцветшая рубашка.

— Как Венеция? — спросил Кэп.

— Тонет, — ответил Рэйнберд.

— У меня для вас есть работа, если захотите. Небольшая, но может повести к заданию, которое вы сочтете гораздо интереснее.

— Говорите.

— Сугубо добровольно, — настаивал Кэп — Вы ведь все еще на отдыхе.

— Говорите, — мягко повторил Рэйнберд, и Кэп ввел его в курс дела. Он провел с Рэйнбердом всего пятнадцать минут, а показалось — час. Когда этот громила вышел, Кэп облегченно вздохнул. Уэнлесс и Рэйнберд в одно утро — такое вышибет из седла на целый день. Но утро миновало, многое сделано, и кто знает, что будет к вечеру? Он позвонил Рэйчел.

— Слушаю, Кэп?

— Я не пойду в кафетерий, дорогая. Принесите мне, пожалуйста, чего-нибудь сюда. Неважно что. Что-нибудь. Спасибо, Рэйчел.

Наконец-то один. Трубка кодирующего телефона покоилась на пузатом аппарате, начиненном микросхемами, микропроцессорами и бог знает чем еще. Когда телефон зазвонит, это будет Элберт или Норвил, они скажут ему, что в штате Нью — Йорк все кончено — девочка схвачена, отец — мертв. Хорошая новость.

Кэп снова закрыл глаза. Мысли и фразы проплывали в голове, словно большие ленивые воздушные змеи. Мысленное внушение. Здешние умники говорят об огромных его возможностях. Представьте себе человека, подобного Макги, поблизости от какого-нибудь государственного деятеля. Скажем, рядом с этим «розовым» Тедом Кеннеди, представьте, как он низким, неотразимо убедительным голосом подсказывает ему, что лучший выход — самоубийство. Представьте, такой человек оказывает влияние на руководителей различных подпольных групп. Жаль, что нужно расстаться с ним. Но… что удалось однажды, можно повторить.

Девочка. Слова Уэнлесса: «сила, способная однажды расколоть нашу планету надвое, словно фарфоровую тарелку в тире…» — разумеется, смешны. Уэнлесс спятил, как мальчишка в рассказе Д. Г. Лоуренса, умевший отгадывать победителей на лошадиных бегах. «Лот шесть» оказался для Уэнлесса сильнодействующей кислотой, она проела огромные зияющие дыры в его здравом смысле. Чарли — всего лишь маленькая девочка, а не орудие судного дня. Им придется повозиться с ней, по крайней мере пока не удастся установить, что она такое, и решить, чем она может стать. Одного этого достаточно, чтобы вернуться к программе испытаний «лот шесть». Если девочку можно будет убедить направить силы на пользу стране, тем лучше.

Тем будет лучше, думал Кэп.

Кодирующий телефон внезапно издал длинный, резкий звук.

У Кэпа забилось сердце, он схватил трубку.

Пока Кэп обсуждал будущее Чарли Макги с Элом Стейновицем в Лонгмонте, она сидела, зевая и потягиваясь, на краю кровати в шестнадцатом номере мотеля «Грезы». Яркое утреннее солнце бросало с безупречно голубого осеннего неба в окно косые лучи. При дневном свете все казалось лучше и веселее.